Одноклассники в новой школе начали травить меня, превратив в настоящего изгоя. Их было семеро - моих палачей, они до сих пор снятся мне по ночам...
Большая перемена. Я слоняюсь по коридорам четвёртого этажа. Старшеклассники не обращают на меня внимания, но я всё время начеку: если наткнусь на кого-то из учителей, неминуем окрик: "Мальчик, ты что здесь делаешь? А ну-ка немедленно иди на свой этаж!"
Пока всё складывалось удачно: я успеваю первым заметить идущего педагога и вовремя спрятаться. Может, полоса везения продлится, и здесь, в относительной безопасности, удастся дождаться спасительного звонка.
Одно плохо: мне ужасно хочется "по-маленькому". Просто невыносимо. И с каждой секундой терпеть становится всё труднее и труднее. Наконец, я решаюсь робко приоткрыть дверь туалета для мальчиков.
Ужом проскальзываю внутрь, боком крадусь к ближайшей кабинке.
- Эй, мелкий! Тебе чего здесь надо? А ну, брысь отсюда!
В голосе старшеклассника нет агрессии. Так, даже не угроза, а её бледная тень, но ослушаться нельзя - могут накостылять по полной. Парни курят, и поэтому настороже: лишние глаза, даже если это глаза "мелкого" третьеклассника, им не нужны. А вдруг этот малолетний Павлик Морозов пойдёт т "настучит" завучу или директрисе?
- Ты ещё здесь?! - грозно спрашивает самый крупный из курящей компании, похожий на шкаф белобрысый десятиклассник.
Я выкатываюсь из туалета и, пританцовывая (терпеть уже пости нат сил), прячусь за колонной. Оглушительный трезвон раздаётся прямо над головой. Слава богу, звонок на урок. Наконец-то! Большую перемену пережил! Теперь, если удастся незаметно ускользнуть после занятий домой, до завтрашнего утра можно будет расслабиться.
Перепрыгивая через две ступеньки, мчусь на первый этаж. Сначала в туалет! На урок я, разумеется, опоздаю, но это не страшно. В крайнем случае грозит запись в дневнике. При самом худшем раскладе - поставят в угол. Подумаешь, угол! Нашли чем пугать!
Несусь в конец коридора, изо всех сил толкаю дверь, влетаю в туалет и... моё сердце стремительно ухает вниз, начинает отчаянно биться где-то в области живота, а содержимое желудка (я успел сжевать положенный мамой в портфель бутерброд) неудержимо рвётся наружу. Они здесь. Трое, Просто стоят. Явно подкарауливают меня. На лицах оживление: дождались!
Ради развлечения они готовы опоздать на урок и получить нагоняй от Галины Витальевны. А развлечение у них одно и то же - мучить меня. Вот, сейчас начнётся...
- Раз, жопа пожаловала! - сказал Сергей Звягин. - Пи-пи захотела.
- Разжопов, ты где всю перемену шлялся? Мы тебя обыскались, - надвинулся на меня Олег Котов.
- Моя фамилия Распопов.
- Ты смотри, это чмо разговаривать умеет! - раздался за спиной голос здоровилы Игоря Борщова. Он успел подойти сзади, чтобы отрезать мне путь к отступлению.
Котов озабочено смотрит на наручные часы: - Пацаны, пошли в класс! А то батя сказал: ещё одно замечание в дневнике - и велика мне не видать. А Жопу мы и после уроков достанем.
- Ну, чего стоишь, как пень? Пшел! - Борщов крутанул меня вокруг своей оси и пнул ногой под зад.
- Подожди! - крикнул Звягин. - Жопа ещё своих дел не сделала. Наверное, сам не может. Надо помочь... - с этими словами он метнулся к раковине и открыл кран до упора.
Борщов развернул меня к нему лицом, и Сергей, перекрыв струю пальцем, направив мне её прямо на брюки. На серых фланелевых брюках в районе паха мгновенно расползлось мокрое пятно. Мои мучители дружно заржали и помчались в класс. Я заперся в кабинке, опорожнил, наконец, мочевой пузырь и, выждав пять минут, поплёлся на урок...
На моё счастье, учительница тоже опоздала. Вбежала, запыхавшись, махнула рукой: садитесь.
- Галина Витальевна, можно пересесть? - тянет руку моя соседка по парте. - А то от него (энергичный кивок в мою сторону) воняет...
- Неправда! Моя мама сегодня всё чистое дала. И я мылся утром!
- Распопов, не кричи с места. Хочешь что-то сказать - встань. Встань, я сказала, - повторяет она, видя, что я продолжаю сидеть. Медленно-медленно поднимаюсь из-за парты Училка видит пятно на моих брюках и брезгливо морщится: "Ладно, Егоркина, можешь пересесть к Алине".
- Это просто вода! - кричу я.
- Ступай в угол и подумай над тем, как нужно вести себя на уроке... - приказывает Галина Витальевна.
По выражению её лица ясно видно, что гораздо охотнее она вообще выгнала бы меня из класса, но после районного ЧП (пятиклассника отправили за дневником, и он попал под машину) учителям спущена директива - школьников из класса не удалять.
После уроков я тяну время - теплится безумная надежда, что моим мучителям надоест ждать и они разойдутся по домам. Когда вышел из школы, никого не увидел. Неужели на этот раз пронесло?
Они ждут меня на пустыре, через который проходить моя дорога домой. Все семеро - три мальчика и четыре девочки. "Великолепная семёрка", сделавшая меня изгоем, обычные дети обычных родителей, малолетние подонки, стадной жестокости которых позавидовали бы даже бойцы зондеркоманды.
Девочки не бьют меня - ну разве что пришпилят к воротнику рубашки тетрадный лист со словами "Плюнь в меня" или "Вонючка". Но они неугомонно придумывают всё новые и новые изощрённые пытки: уверен, идея облить мне брюки водой, как будто я описался, тоже принадлежит одной из них - пацаны бы до этого просо не додумывались.
Они окружают меня плотным кольцом. Я совсем не умею драться, но сейчас полон отчаянной решимости: буду отбиваться, пока хватит сил.
Однако Борщов первым же ударом сбивает меня с ног, а остальные на дают подняться - пинают ногами, как футбольный мяч. Девочки тоже (причём в отличие от пацанов, которые лупят куда попало, норовят ударить по самым уязвимым местам).
Когда каблук туфли Аллы Сидоркиной с размаху опускается мне в пах, я ору от нестерпимой боли. Но эта запредельная боль внезапно удесятеряет мои силы и злость. Чудом извернувшись, вскакиваю на ноги, хватаю кусок железной арматуры, который в обычном состоянии вряд ли вообще поднял бы. Размахивая обрубком трубы, кричу, срывая голос: "Будьте вы все прокляты! Чтоб вы все сдохли! Кто подойдёт- убью!"
Мои мучители сразу растерялись. Они явно не ожидали от меня такой прыти.
Борщов сделал робкий шаг вперёд, но Алина хватает его за руку: "Он же псих! Ещё и вправду этой трубой ударит!"
Все семеро, как по команде, поворачиваются и идут прочь. Их уход больше похож на бегство. А я ору им вслед: "Я не псих! Это вы все психи! Что б вы сдохли, сволочи!,,,"
- Леша, Лёшенька... Проснись...
- А? Что? - я открываю глаза, с трудом стряхивая сонную одурь. Вижу испуганные глаза жены.
- Ты так страшно кричал во сне. Опять кошмары снились?
- Наверное. Уже не помню что, - вру ей. - Всё в порядке, малыш...
Жена, словно защищая, забрасывает на меня руку, прижимается теснее и засыпает. А я не сплю...
Приснившееся мне только что - не просто ночной кошмар. Всё это на само деле было со мной. Давно... 27 лет тому назад... Удивительно устроена человеческая память: то, что тебе во что бы то ни стало нужно запомнить, порой забываешь, а то, что мечтаешь забыть, клещом впивается в память - ни вытащить, ни вытравить. События 27-летней давности я помню, будто это случилось вчера.
Мои родители были геологами, вечно мотались по экспедициям, а я жил у бабушки и дедушки в маленьком посёлке. Там же проучился три года в малокомплектной школе (ученики первого, второго и третьего класса общим количеством 7 человек сидели вместе). Потом отец получил квартиру и родители, дождавшись "оседлой" жизни, тут же забрали меня к себе. Так что в четвёртый класс я уже пошел в городе.
Новичков везде не очень жалуют, а если ребёнок молчаливый, стеснительный (как сейчас говорят "зажатый") и к тому же совершенно не умеет постоять за себя, ему наверняка придётся несладко.
Я был именно таким, и семёрка соучеников, почувствовав слабину, превратила меня в изгоя - такого же, как "Чучело" в одноимённом фильме.
Я терпел их издевательства долгих три месяца, не жалуясь никому, потому что к тому времени твёрдо усвоил: ябедничать нехорошо.
Но после побоища на пустыре во всём признался маме. Остаток недели проси дел дома, а с понедельника перешел в другую школу, где ребята из класса мня приняли вполне дружелюбно.
То есть моя грустная история могла бы завершиться хеппи-эндом, если бы не чреда трагических и в какой-то мере мистических событий...
Первое произошло, когда я учился в пятом классе. Зимой дети катались на замёрзшем пруду, и как-то в воскресенье под одним мальчиком треснул лёд. Прежде чем друзья успели подбежать, он уже исчез под водой. Его тело спасатели нашли только через два часа. Звали утонувшего...Игорь Борщов. Узнав о его гибели, я (сейчас мне очень стыдно в этом признаться) даже обрадовался: значит, есть на свете справедливость, если хоть один из моих палачей понёс наказание. Но когда через полтора года под колёсами грузовика погиб Олег Котов, мне стало не по себе. Я был уже подростком, успел к тому времени прочитать много книг, из которых узнал, что слово и даже мысль порой принимают материальные формы.
"Может всё дело в том, что я их проклял, пожелал смерти?" - терзался я сомнениями. Однако потом ничего не произошло, поэтому я посчитал гибель Олега и Игоря простым совпадением. Перестал наконец мучиться чувством вины, успокоился. После окончания школы уехал в Москву, поступил в универ и сумел убедить себя в том, что пора забыть эту историю.
Моя дальнейшая жизнь складывалась нормально, даже можно сказать, хорошо. Получил диплом, нашел приличную работу, женился по любви... Купили в кредит квартиру, родили двух дочек-близняшек.
Но месяц назад, проведывая стариков-родителей, я случайно столкнулся на улице с Вовой Сомовым - отличником .-"ботаном", с которым мы вместе учились в ТОМ САМОМ классе. Уж не знаю, как ему удалось узнать меня после стольких лет (ведь в последний раз мы виделись в десятилетнем возрасте), тем не менее узнал, окликнул и затащил посидеть в кафе.
Сначала шел обычный обмен информацией: работа, карьера, семья, дети... Потом стали вспоминать одноклассников.
- Ты ведь от нас в третьем классе ушел, ничего не знаешь... - Вова закурил, и несколько мгновений дымил, глядя в пространство. - Наши мрут, как мухи. Уже шестерых нет. Двое ещё в школе, да ты, наверное, слышал - Борщов и Котов. А Звягин Серёга - помнишь, наверное, такого? - в армии погиб, парашют не раскрылся. Алина Кротова тоже погибла. Шла по улице, и на голову сосулька свалилась. Нелепая смерть. А через полгода Наташу Чернову похоронили - грибов не тех поела. Три года назад Олю Федяеву обнаружили в парке зарезанной... Убийцу так и не нашли.
- А Алла Сидоркина? - спросил я. Вова взглянул на меня как-то странно, но ответил:
- С Алкой плохо. Из психушки не вылезает. Четыре попытки суицида. Пока удавалось спасать...
С тех пор мне снится кошмар. Один и тот же, один и тот же... Фамилии и имена всех действующих лиц изменены.
журнал "Мистические истории" № 11 \ 2024
Слова и мысли материальны
Проклятие - самое серьёзное и сильное негативное информационное воздействие. Имея сходство со сглазом и порчей, оно обладает индивидуальными характеристиками. Большинство учёных считают, что никакое проклятие неспособно навредить человеку, если он не поверит в него. У парапсихологов на этот счёт другое мнение. Да,соглашаются они, в ряде сулчаев людей губит обычный страх, но ведь от проклятий страдают и скептики, которые вообще ни во что не верят. Специалисты уверены, что проклинающий, находясь в очень возбуждённом состоянии, буквально пробивает биополе человека. "Раны" в биополе отражаются на внутренних органах, и жертва проклятия начинает болеть. Наиболее уязвимы те, кто ведёт безнравственный образ жизни, склонен к агрессии, а также люди с ослабленной жизненной энергией.
Часто проклятие, как бумеранг, возвращается к проклинающему. Поэтому чаще вспоминайте Тютчева:
"Нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся, - и нам сочувствие даётся, как нам даётся благодать..." материал подготовила Ангелина Ч. г. Москва.
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
