«Море, море, мир огромный, тихий шелест волн прибрежных
Надо мной встают как зори нашей юности надежды»
Я поступил в Одесское высшее инженерное морское училище (ОВИМУ) в августе 1968 года. Училище было образовано в 1944 году сразу после освобождения Одессы от немецко-румынских оккупантов. Тогда оно называлось Одесское высшее мореходное училище. Хотя училище было гражданским и готовило специалистов командного состава для судов Министерства морского флота СССР, его организация, структура и дисциплина были такими же, как в военно-морских училищах. Начальником училища был контр-адмирал Слепченко. У нас была военно-морская кафедра, преподавателями которой были старшие офицеры в звании не ниже капитана 3-го ранга. На кафедре нас обучали на штурманов дизельных подводных лодок. По окончании училища нам вместе с дипломом присваивали звание лейтенантов запаса.
Мы были на полном государственном обеспечении и получали стипендию 10 рублей в месяц. Все курсанты жили в огороженном жилом городке, который назывался экипажем. Внутри находились пятиэтажные корпуса, в каждом из которых проживали курсанты одного факультета, по одному курсу на каждом этаже. Курс состоял из рот. На больших факультетах, судоводительском и судомеханическом, на курсе было по две роты. На небольших, электромеханическом и автоматики, по одной роте. В роте было четыре взвода, называвшихся классами, по 25 человек в каждом. Командирами рот были кадровые морские офицеры. Командирами взводов, их называли старшинами классов, назначали наиболее дисциплинированных курсантов, в основном прошедших срочную службу. Командиром нашей второй роты судоводительского факультета был капитан морской пехоты Владимир Андреевич Крылов, служивший до этого на Северном флоте.
Толя на дежурстве... Нововоронежская АЭС
Я был старшиной первого класса нашей роты. Мы жили в комнатах, называвшихся кубриками, по восемь человек. Таким образом, наш класс занимал три кубрика. Первый курс занимал первый этаж второй – второй, а пятый, соответственно, пятый. Каждый год мы поднимались на этаж выше. На первых двух курсах проживание в экипаже было обязательным для всех. На старших курсах одесситам и женатым разрешалось проживать дома или на квартирах, но только при условии положительной успеваемости и отсутствия нарушений дисциплины. На первых двух курсах увольнения были только по выходным дням, на старших добавлялись увольнения вечером в учебные дни, но тоже только для успевающих и дисциплинированных.
Подъем был в 7.00, затем физзарядка, туалет, утренний осмотр, приборка помещений, завтрак. После завтрака все училище выстраивалось колонной поротно, и мы строем шли в учебные корпуса, которые находились от экипажа в трех трамвайных остановках. Занятия продолжались три пары (2 Х 45 мин), лекции проводилисьдля всей роты, практические занятия для каждого класса отдельно. Затем мы также строем возвращались в экипаж на обед. После обеда была самоподготовка. Те, кому для этого требовалась матчасть, шли в учебные корпуса, остальные занимались в кубриках по учебникам и конспектам. В 19.00 был ужин, затем личное время, уход за формой, чтение книг, газет, журналов, просмотр телепередач. Потом вечерняя прогулка, перекличка, туалет и в 22.00 отбой.
После зимней сессии были каникулы десять дней, но домой отпускали только успевающих и дисциплинированных. «Хвостистов», то есть не сдавших экзамен, и «козодёров», то есть злостных нарушителей дисциплины, не отпускали. За более мелкие нарушения дисциплины давали наряды вне очереди по роте и по кухне. После летней сессии была плавательская практика. Для назначения на младшую командную должность на судне (для судоводителей 4-м или 3-м помощником капитана) необходимо было кроме диплома об окончании училища иметь необходимый плавательский ценз (для судоводителей не менее 150 суток). Того, у кого он к окончанию училища был меньше, направляли на судно матросом, и он плавал до тех пор, пока не добирал необходимых до плавценза суток. Поэтому после каждого учебного года у нас было три месяца плавпрактики.
У училища были свои учебные суда: трехмачтовый парусный барк «Товарищ», «Экватор» - последний пароход на Черном море, питающийся углем, теплоход «Горизонт» и учебно-производственное судно «Профессор Щёголев». На учебных судах практикой руководили преподаватели училища и комсостав судов, а курсанты назывались практикантами и жалованья не получали. Но всем курсантам мест на учебныхсудах не хватало и остальных распределяли группами по 3-5 человек на производственные суда черноморских пароходств матросами. Чтобы успеть выполнить программу практики, два курсанты делили одну должность на двоих. Четыре часа работали, остальное время посвящали учебе, и жалованье за эту штатную должность делили на двоих. Формально руководителем практики, назначался капитан судна, и училище ему за это платило, но фактически у него для этого не было времени, и курсанты осваивали программу практики самостоятельно. При самостоятельном прохождении плавпрактики после ее окончания курсант должен был представить в училище письменный отчет, заверенный капитаном судна. Если отчет считался неудовлетворительным, то ему приходилось сдавать в училище экзамен по программе практики на комиссии, а это было гораздо труднее. Поэтому все старались выполнить программу практики добросовестно и представить в училище хороший отчет.
«Товарищ», «Горизонт» и «Щёголев» ходили заграницу. «Экватор», так как он был очень старым, ходил только по Черному морю между советскими портами. На практику на «Экватор» «ссылали» «хвостистов», «козодёров» и тех, кто по уважительным причинам не имел виз. Я после службы в ракетных войсках четыре года не имел права выезда за границу. Поэтому на первую плавпрактику я попал на «Экватор» и, тем не менее, это была моя самая запомнившаяся практика.
«Он драит палубу и свято верит, что где-то ждут его пятьсот Америк»
Все было впервые: открытое море, ходовые вахты на руле и впередсмотрящим, освоение на практике основ морской службы. Все три месяца погода стояла великолепная. Мы побывали во всех крупных портах: Одесса, Севастополь, Ялта, Новороссийск, Сочи, Сухуми, Батуми. В порты нас пускали только тогда, когда были места у пассажирского причала, а так как в разгар летнего сезона они большую часть времени были заняты рейсовыми и круизными судами, то нам приходилось подолгу дожидаться в море.
И это было великолепно. «Экватор» ложился в дрейф ввиду берега, и мы прямо с борта купались в открытом море, ходили на шлюпках на веслах и под парусом. Однажды у нас на траверзе Пицунды закончилась питьевая вода. Мы спустили на воду шлюпки, погрузили в них анкерки (дубовые бочонки емкостью 20 литров) и погребли к берегу. Мы высадились прямо на пляже, полуголые как пираты, и на виду у изумленных отдыхающих, наполнив анкерки в ближайшей колонке, погребли обратно. Так мы сделали несколько рейсов. Конечно, такого количества воды хватило бы ненадолго, но на следующий день мы зашли в Сухуми и полностью заполнили цистерны пресной воды из причального водопровода.
Многие помнят слова из знаменитой песни «Раскинулось море широко» - «Товарищ, я вахту не в силах стоять, сказал кочегар кочегару». Именно так трудились кочегары на нашем судне, на палубе жара за 30 градусов, а сколько в кочегарке и сказать невозможно. И в таких условиях они по 4 часа лопатами кидали уголь в топку. Особо злостных нарушителей дисциплины в виде наказания посылали в кочегарку. Провожая очередного «козодёра» в кочегарку, боцман обычно говорил: «Я покажу тебе, мальчик, откуда у парохода труба растет !» Как правило, одной такой вахты в кочегарке хватало, чтобы у нарушителя навсегда пропадала охота попасть туда снова.
Так как мы постоянно швартовались у пассажирских причалов, нужно было содержать судно в надлежащем виде, чистить, драить, счищать ржавчину, грунтовать, красить. Однажды, когда мы подходили к Одессе, у нас закончилась краска. Капитаном у нас был Толстоногов, бывший капитан судна-китобойца китобойной флотилии «Советская Украина». Флотилия в это время стояла на ремонте в Одессе. Мы спустили на воду мотобот, в него сел Толстоногов и несколько курсантов, и мы направились к плавбазе «Советская Украина». Пока Толстоногов беседовал с капитаном-директором флотилии в его каюте за «рюмкой чая», а матросы грузили бочки с краской в наш мотобот, мы в сопровождении вахтенного помощника капитана осмотрели плавбазу. Я впервые видел такое огромное судно, по сути это был плавучий завод по разделке китов и консервированию их мяса. Разделочная палуба показалась нам размером с футбольное поле, а капитанский мостик был выше мачт стоявших рядом обычных судов. Получив краску, которой капитан-директор безвозмездно снабдил своего бывшего капитана-китобойца, мы возвратились на «Экватор».
После окончания плавпрактики полагался месячный отпуск, но я решил использовать его для увеличения плавценза. Я устроился матросом на пассажирское судно «Грузия». В составе палубной рабочей бригады мы обслуживали палубные системы и механизмы, выполняли такелажные работы, очищали от ржавчины, грунтовали и окрашивали части корпуса.
Весной на втором курсе у нас была военная стажировка на матросских должностях и в её конце принятие присяги не служившими. Наш класс направили на стажировку в Ригу, точнее в находящуюся вблизи нее военно-морскую базу Усть-Двинск. Мы попали в резервную бригаду средних дизельных подводных лодок проекта 613. Эти лодки первого послевоенного проекта имели длину около 70 метров, экипаж 55 человек, вооружение 6 торпедных аппаратов: 4 носовых и 2 кормовых. Лодки находились на консервации, в море не выходили и обслуживались минимальным количеством личного состава. Теорию мы проходили в учебном классе, а практику во время профилактического обслуживания матчасти на лодках. У нас несколько раз были культпоходы в Ригу. Это красивый западноевропейский город. Мы познакомились со многими его достопримечательностями. Побывали на концерте органной музыки в знаменитом Домском соборе. Стажировка длилась один месяц, после чего мы вернулись в Одессу
После второго курса мне не удалось устроиться ни на «Экватор», ни на какое-нибудь каботажное судно. Пришлось поступить матросом на землечерпалку «Кубань», поскольку практика на ней тоже засчитывалась в плавценз. Два месяца мы углубляли морской канал к порту Белгород-Днестровский и месяц фарватер Днепра в районе порта Херсон. Землечерпалка работает следующим образом. С носа и кормы с обоих бортов за кромки фарватера специальным катером-завозней завозятся якоря на длинных тросах. На судне другие концы тросов наматываются на лебедки с электроприводом. Когда лебедки одного борта наматывают тросы, с лебедок другого борта тросы сматываются и землечерпалка движется к одной кромке фарватера. Затем порядок работы лебедок меняется, и землечерпалка движется к другой кромке фарватера. Все время пока землечерпалка перемещается от поперек фарватера, ее ковши, закрепленные на непрерывно движущейся круговой цепи, снимают верхний слой донного грунта. Когда фарватер будет углублен до заданной отметки, якоря завозят вперед и землечерпалка продвигается дальше по фарватеру. Все время, пока землечерпалка работает, к ее борту пришвартована моторная грунтоотвозная шаланда, в которую ковши сваливают выбранный грунт. Когда шаланда загружена полностью, она уходит на специально отведенное глубокое место и сваливает там грунт.
Моя должность называлась матрос-лебедочник, и моей обязанностью было следить за работой двух носовых лебедок. На корме в небольшой рубке сидел матрос-багермейстер, он управлял работой ковшовой цепи, которая двигалась непосредственно перед ним, и двумя кормовыми лебедками. В нашей вахте багермейстером был здоровенный парень Иван Черный. Мы с ним жили в одной каюте, он спал на нижней койке, а я на верхней. Лебедочные тросы были старыми и часто рвались. Тогда Ваня с руганью останавливал работу землечерпалки, приходил ко мне на помощь, и мы вместе сращивали концы порванного троса. Вахта длилась 12 часов, и перерыв между вахтамитоже был 12 часов.
В свободное от вахты время мы отдыхали на берегу. Это было замечательное курортное место называвшееся Каролино-Бугаз. Днестровский лиман отделен от моря узкой песчаной косой шириной от нескольких десятков до нескольких сотен метров, в которой есть только узкий морской канал для прохода судов вверх по Днестру в порт Белгород-Днестровский. По всей косе построены дачи, летние кафе и павильоны, киоски, торгующие пивом, местным сухим вином, шашлыками, рыбой, фруктами и овощами. И все это стоило дешево. Мы покупали хлеб, овощи, фрукты, вино или пиво, пили и закусывали на пляже. В перерывах между трапезой купались. Представьте, какое удовольствие искупаться в море, а потом пройти сотню метров и искупаться в пресной воде Днестра.
Однажды на нашей вахте Ваня остановил работу землечерпалки и по громкоговорящей связи сказал: «Товарищ капитан, придите на корму, я поднял снаряд !» Капитан пришел на корму, а я прибежал еще быстрее. В ковше, наполовину зарывшись в грунт, лежал снаряд на вид калибра 120-150 мм. Ваня довольно улыбнулся и сказал: «Теперь нам будут платить гробовые». Я спросил: «А если рванет ?» Ваня ответил: «Сколько лет работаю, и сколько я их поднял, ни разу не рвануло». Капитан по радио связался с портом. Нам приказали прекратить работу и ждать. Через несколько часов к нам пришел катер с водолазами и саперами. Водолаз спустился за борт, и через некоторое время поднявшись, доложил, что на дне заметил какие-то куски железа и еще снаряды. Саперы сказали, что если поднимем еще боеприпасы, насыпать на палубе слой грунта, укладывать их на него, накрыть брезентом и днем поливать водой. На следующий день буксир из Одессы притащил брандвахту - старый пароход, который теперь использовался как общежитие. Ее поставили на якорь возле берега и перевезли на нее экипаж. На землечерпалке осталась только дежурная вахта, и мы возобновили работу. Каждое утро к нам приходил катер, саперы забирали поднятые за сутки снаряды, увозили их на берег и потом взрывали на полигоне. Каждые 12 часов завозня привозила с брандвахты новую вахту, а старую увозила на нее. За все сутки, в которые мы поднимали снаряды, нам платили «гробовые».
Через два месяца мы перешли в Днепровский лиман и углубляли фарватер на подходе к Херсону. Он мне ничем не запомнился, обычный южный областной город. Один раз, когда мы съездили в свободное от вахты время в город, попили пива, искупались в Днепре и возвратились в порт, у причала стояла баржа с арбузами. Грузчики по цепочке перекидывали арбузы в машину. Они сказали, что если мы им поможем, то они дадут нам арбузов. Мы стали в цепочку и тоже стали грузить машину. Примерно через час за нами пришла завозня, и мы, выбрав по самому крупному арбузу, возвратились на землечерпалку. В тот вечер за ужином каждому досталось по несколько кусков вкуснейших арбузов. Через месяц закончился срок моей практики, и я автобусом уехал в Одессу.
После третьего курса мне повезло: я попал на практику на теплоход «Тарас Шевченко». Это был большой новый комфортабельный пассажирский лайнер, построенный в Германии. Летом он совершал круизные рейсы по Черному морю, а с окончанием сезона уходил за рубеж и совершал круизы с иностранными туристами по экзотическим островам Карибского моря. Условия службы и жизни на нем были несравнимы с «Экватором», «Грузией» и «Кубанью». Мы совершали десятидневные круизные рейсы по стандартному маршруту: Одесса – Ялта – Новороссийск – Сочи – Сухуми – Батуми. Переходы были в ночное время, а днем стояли в портах и туристы совершали автобусные и пешие экскурсии. В Сочи и Ялте стояли по трое суток, Одессе, Новороссийске, Сухуми, Батуми – одни сутки. Мы сделали два таких рейса, а в третьем, через несколько часов после выхода из Одессы, получили радиограмму, что в Одессе в связи со вспышкой холеры объявлен карантин и, возможно, у нас на борту имеются больные. После этого нас отказались принимать во всех портах. Туристы были в шоке, они требовали продолжения круиза или высадить их на берег. Капитан и судовой врач по трансляции объяснили, что по закону не имеют права никого отпустить с судна в течение 10 суток. Если в течение этого срока ни у кого заболевание холерой не выявится, то всех высадят в Одессе. Если хоть у кого-нибудь оно будет выявлено, то всех и пассажиров и экипаж поместят в инфекционную больницу. Тех, кто жил в портах захода или поблизостиот них и изъявил желание прервать круиз, высаживали на портовые катера, где их принимали врачи в белых халатах и масках. А на причале их уже ждали машины скорой помощи и отвозили их в инфекционную больницу на 10-ти суточный карантин. Увидев эту картину, туристы присмирели. Можно себе представить их состояние. Мы делали для них все возможное, чтобы скрасить их вынужденное плавание и развлекали их как могли. Наша судовая самодеятельность и взятая в Одессе на борт концертная бригада каждый день давали им представления. Публика не вылезала из ресторанов и баров, купались в бассейне и загорали на палубе. В кинозале для них целый день крутили фильмы, в салоне с вечера и почти до утра были танцы.
Через 10 дней мы вернулись в Одессу. К счастью, за это время никто не заболел, и поэтому наших туристов автобусами отвезли прямо на вокзал, автовокзал или аэропорт и эвакуировали из Одессы. Покидая судно, многие благодарили нас за то, что мы делали для них, понимая, что мы не виноваты в их испорченном отпуске. Но почти все говорили, что больше на корабль ни ногой. Покачавшись 10 суток между небом и водой, они поняли, что жизнь на море далеко не так красива, какой она видится с берега.
Высадив эту партию, мы тут же приняли на борт следующую, около 600 человек. В те дни для помещения в карантин приезжих, а их летом в Одессе набиралось до миллиона человек, использовались все больницы, санатории, дома отдыха, пансионаты, пионерские лагеря и в том числе все пассажирские суда. Они стояли на рейде на якорях под желтым карантинным флагом. Мы тоже присоединились к ним. Этой ситуации радовались только коренные одесситы. В городе навели чистоту и порядок, закрыли множество торговых продуктовых точек и предприятий общепита, и открыли их только после того, как в них была наведена идеальная чистота и врачи дали разрешение. После эвакуации этой партии, было объявлено об окончании эпидемии, и «Шевченко» ушел в заграничный круиз, а я перешел практикантом на пароход «Адмирал Нахимов». Это был большой старый немецкий лайнер, доставшийся нам после войны в качестве трофея. Двухтрубный пароход, но котлы на нем питались жидким топливом, и поэтому кочегаров на нем не было. Он совершал регулярные пассажирские рейсы по Крымско-Кавказской линии, с заходами в те же порты, что и «Шевченко». Я провел на нем около месяца и по окончании практики вернулся в училище. Впоследствии, через много лет, он стал печально известен из-за происшедшей с ним трагедии. Ночью на выходе из Новороссийской бухты он столкнулся с сухогрузом «Петр Васёв» и затонул. Погибло свыше 400 человек его пассажиров и экипажа. «Васёв» получил незначительные повреждения, и никто из экипажа на нем не пострадал. Западная пресса назвала «Нахимов» «Русским «Титаником».
Начался 1-й семестр четвертого курса, а одна группа курсантов нашей роты не вернулась с практики. Они на сухогрузе «Медногорск» пришли во вьетнамский порт Хайфон и тут США начали войну с Вьетнамом. Их авиация забросала минами подходы к порту и ежедневно бомбила и обстреливала порт. Их вывезли самолетом, и они вернулись в училище только перед самым новым годом. Рассказывали, что каждый день по нескольку раз объявлялись воздушные тревоги, и они каждый раз бегали с судна в бомбоубежище на берегу. Американцы бомбили порт и суда без разбора, были раненые, погиб механик Рыбачук с одного из советских судов. Позднее в его память назвали новый сухогруз. Парни оказались в трудном положении – они пропустили почти весь семестр, и стоял вопрос о предоставлении им академотпуска. Но на собрании роты совместно с преподавателями было решено, что они будут посещать занятия 2-го семестра, а после занятий преподаватели будут проводить с ними занятия по программе 1-го семестра. К ним прикрепят в помощь лучших курсантов, а в летнюю сессию они будут сдавать экзамены за оба семестра. Нагрузка на парней была огромная, но они с честью с ней справились. Экзамены сдали все, академотпуск никому не потребовался.
После четвертого курса я попал практикантом на теплоход «Победа». Это тоже было трофейное немецкое судно, но более современное и комфортабельное, чем «Нахимов». Здесь нужно отметить, что все советские пассажирские суда на Черном море погибли во время Великой отечественной войны, поэтому все большие пассажирские суда: «Россия», «Украина», «Грузия», «Адмирал Нахимов», «Победа» - были трофейными. Мы ходили по Крымско-Кавказской линии, чередуя регулярные пассажирские рейсы с туристическими круизными. Все эти порты были мне настолько знакомы, что во время коротких стоянок я даже не сходил на берег. Через три месяца по окончании практики я сошелс судна не в Одессе, а в Севастополе, где жили наши родственники Клименко. Их пятнадцатилетний сын Георгий, показал мне город так, как не смог бы ни один гид. Затем я улетел домой в отпуск.
Учеба на пятом курсе мало чем отличалась от учебы на четвертом. Главное отличие заключалось в том, что курсанты начали жениться. Я побывал на трех свадьбах. Первой была свадьба курсанта из моего класса Леши Выскочкова. Родители молодых сняли кафе, и он пригласил ребят из своего кубрика и меня, как старшину класса. Второй была свадьба курсанта из другого класса Валеры Ляшко, даже не знаю, почему он пригласил меня, просто меня уважали в роте, а не только в моем классе. Отец невесты был директором сахарного завода в Кировоградской области, и он прислал за нами заводской автобус, привезти нас туда и обратно. Поехали человек десять. Гуляли в заводской столовой. Третьей была свадьба парня из моего кубрика Вани Волковского. Гуляли на съемной квартире молодых. Мы, Ванины друзья, так понравились его отцу, что он сказал: «Это хлопцы, была только репетиция, на настоящую свадьбу я приглашаю вас всех к нам домой». На майские праздники мы, пять человек, отпросились у командира роты на свадьбу. Он к этому времени настолько доверял нам, что отпустил. Сказал мне только, ты старший не только по званию, но и по возрасту, ты за них отвечаешь. Поездом мы доехали да Киева, там пересели на автобус до Полесского, райцентра Киевской области, соседнего с печально известным впоследствии Чернобылем. Мы были в парадной форме и нас встретили как дорогих почетных гостей. Столы поставили во дворе дома, гостей было человек сто. Я к тому времени уже довольно грамотно пил водку, но когда за здоровье молодых произнесли первый тост, и я одним глотком выпил стопку, тосразу понял, что это не водка, а отличный самогон значительно крепче 40 градусов. Поэтому дальше я стал пить по половинке. Наконец тамада попросил произнести тост от друзей жениха. Я за пять лет научился хорошо понимать украинский язык, а тут от выпитого расхрабрился настолько, что произнес тост на украинском. По ходу тоста народ смеялся, а закончил бурными аплодисментами. Наутро мне Ванина мать сказала: «Толя, мы так смеялись, ты выступил лучше Тарапуньки со Штепселем (известными комиками)». Я потом спросил у Ваньки: «Неужели так плохо ?» «Да нет, все было понятно, только твой язык далек от украинского», - ответил он.
Через два дня мы благополучно возвратились в Одессу. В последний день занятий на пятом курсе, где-то в последних числах мая, у нас был Последний звонок. Наши две роты пятого курса судоводительского факультета выстроились на плацу, командование поздравило нас с окончанием занятий, пожелало успешной сдачи госэкзаменов и защиты дипломов, а потом мы фотографировались на память с нашими преподавателями.
После пятого курса у нас была последняя, преддипломная, плавпрактика и, к счастью, с меня наконец сняли запрет на выезд за границу и выдали загранпаспорт. Группу курсантов нашей роты, человек тридцать, направили на практику в Новороссийское морское пароходство. В Новороссийск нас доставил теплоход «Украина». Мы поселились в экипаже Новороссийской мореходной школы. Понемногу нас по несколько человек направляли на суда, наконец, пришла и наша очередь. Нас четырех: Лешу Выскочкова, Ваню Волковского, Толю Григорьева и меня направили на танкер «Федор Полетаев» - один из самых больших в советском гражданском флоте: длина около 200 метров, водоизмещение 65000 тонн, грузоподъемность 50000 тонн. Танкер был недавно построен в Италии и назван в честь советского солдата, бежавшего из плена и храбро воевавшего в рядах итальянских партизан. Посмертно ему были присвоены звания Герой Италии и Герой Советского Союза. Это судно невозможно было спутать ни с каким другим. Его передняя надстройка имела форму огромной буквы П: капитанский мостик как горизонтальная перекладина покоился на двух мощных колоннах, внутри которых располагались трапы, ведущие на мостик. Когда мы прибыли на танкер, он производилналив сырой нефтью своих танков из береговых баков. Через несколько часов погрузка закончилась, взяли полностью 50000 тонн нефти, и мы вышли из Новороссийска назначением на Гавану. Нам на четверых дали две штатные должности матросов, которые мы должны были обрабатывать. Это значит, что каждый из нас четыре часа в сутки исполнял обязанности матроса, а остальное время осваивал программу практики. А программа была серьезная, мы должны были освоить исполнение служебных обязанностей младшего помощника капитана.
У меня, кроме того, было дополнительное задание от руководителя моего дипломного проекта Сергея Ивановича Демина, применить на практике предложенный им в его кандидатской диссертации метод определения инерционных характеристик судна. Результат должен был составить часть моего дипломного проекта.
Пересекли Черное море, и вот он впервые передо мной Босфор, Стамбул, знаменитая мечеть Айя-Софья и еще более знаменитая царьградская крепость, к воротам которой вещий Олег прибил свой щит. Потом миновали Дарданеллы, прошли между островов Эгейского моря, несколько часов стояли на рейде Сицилийского порта Аугуста, приняли несколько бочек машинного масла, так как судовые машины были итальянские, и наше масло им плохо подходило. И вот, наконец, Гибралтарский пролив с огромной скалой на европейском берегу, знаменитые «Геркулесовы столбы». В проливе было много дельфинов и больших морских черепах. Погода стояла прекрасная, за неделю мы пересекли Атлантику с востока на запад и прибыли в Гавану. Выгрузка продолжалась около суток. На берегу в городе смогла побывать только половина экипажа свободная от вахты. Мне не повезло, я был на вахте и мог полюбоваться городом только с верхнего мостика через бинокль. После выгрузки мы вышли из Гаваны и направились за новой нефтью в Персидский залив. Снова пересекли Атлантику на этот раз по диагонали с северо-запада на юго-восток. В то время суда ходили вокруг Африки, так как Суэцкий канал был закрыт в результате войны Египта с Израилем. В один из дней мы должны были пересечь экватор. В этот день мы работали на палубе, и каждый час бегали на мостик смотреть по карте, сколько осталось до экватора. Наконец, капитану это надоело, и он сказал: «Когда будем пересекать экватор, я дам гудок». Услышав гудок, мы подбежали к борту и стали вглядываться вдаль. Конечно, мы понимали, что экватор это условная математическая линия, а все-таки было интересно. А бывалые матросы смеялись над нами и кричали: «Вон-вон буйки стоят !»
При плавании в зоне тропиков всем членам экипажа полагалось по 200 граммов сухого вина в сутки, но артельщик не мог открывать бутылки, наливать стакан, а потом закупоривать бутылку. Поэтому он выдавал целыми бутылками за несколько дней. Тогда мы четверо собирались в одной каюте и выпивали их вместе. Однажды Ванька получил от жены радиограмму: «Ваня у нас будет маленький». Ванька побежал к капитану и тот по традиции выдал ему из своих запасов бутылку водки. Мы ее все вместе выпили за здоровье будущей мамы и ребенка. Позднее уже на берегу «обмывали копытца» его новорожденной дочери.
Обогнули мыс Доброй надежды, вершина знаменитой Столовой горы была окутана облаками, прошли Мозамбикский пролив, потом Ормузский пролив, и на 26-е сутки после выхода из Гаваны пришли в порт Умм-Саид в эмирате Катар на берегу Персидского залива. Картина была как в знаменитом фильме «Белое солнце пустыни» - песчаный пустынный берег и на нем нефтяные баки. Сам городок находился где-то за пределами видимости, а порт представлял из-себя четыре швартовные бочки, установленные квадратом на якорях в нескольких сотнях метров от берега. Танкер заходил в квадрат, с носа и кормы с обоих бортов на бочки подавали и крепили 4 швартовных каната. Судовыми лебедками их подтягивали так, чтобы судно прочно удерживалось в центре квадрата. Затем с плававшего в центре квадрата буя на борт поднимали шланг, соединенный с трубопроводом, идущим по дну к бакам на берегу. Шланг присоединяли к судовой магистрали и начинали качать нефть судовыми насосами с берега в танки судна. Погрузка 50000 тонн нефти, как и в Новороссийске, заняла меньше суток, после чего мы отдали швартовы и направились во французский порт Гавр. Снова вокруг мыса Доброй надежды и дальше на север. По пути зашли на Канарские острова пополнить запас пресной воды, в порт Санта-Крус на острове Тенериф.
Мне впервые в жизни выдали зарплату в валюте – испанских песетах и я купил себе вещи, о которых долго мечтал, кожаную куртку и джинсы. И остров, и город были необычайно красивы – горы, везде цветы, пальмы и кактусы. Простояв на рейде меньше суток, мы двинулись дальше и, наконец, пришли в Гавр. Опять выгрузка в течение нескольких часов и обратно в море, на родину. На этот раз мне удалось сходить в город, но особого впечатления он на меня не произвел. Гораздо большее впечатление произвел американский супертанкер, стоявший у причала у нас за кормой. Наш танкер водоизмещением 65000 тонн был самым большим в советском флоте, а этот был водоизмещением 300000 тонн. После того, как он выгрузил свою нефть, его нос поднялся до уровня нашей трубы. Мимо нас совсем близко вышел в рейс из Гавра в Нью-Йорк крупнейший в мире двухтрубный пассажирский лайнер «Франс». За несколько дней до прихода в Новороссийск я принес капитану мой отчет по практике. Он занял общую тетрадь в 96 листов, и к нему была приложена калька карты рейса и схема маневрирования при определении инерционных характеристик «Полетаева». Дистанции и время я определял с помощью радиолокатора и секундомера во время швартовок в портах, а результаты расчетов включил в отчет, и они близко совпали с официально проверенными на мерной миле характеристиками судна. На следующий день капитан вернул мне отчет с отличной оценкой. Но высшей оценкой для меня были его слова: «Если получишь направление в Новороссийское пароходство, приходи ко мне, возьму 4-м помощником». Но я уже тогда знал, что на танкеры служить не пойду. Причин было две: первая–слишком долгие переходы и короткие стоянки в портах, вторая – медленный карьерный рост. 4-й помощник капитана, выпускник нашего училища, с которым я стоял ходовые вахты в качестве дублера, говорил нам: «Если вы не женаты, проситесь на Север или Дальний Восток, там рост быстрый. Мои однокурсники там сейчас старпомами ходят, а я все еще 4-й». Через несколько дней мы пришли в Новороссийск, получили зарплату в рублях, и на следующий день я улетел в отпуск в Воронеж.
После отпуска я вернулся в училище. Теперь мы считались курсантами выпускного курса, в царское время нас называли бы гардемаринами. Некоторые из нас купили офицерские белые шелковые шарфы и носили их в нарушение формы одежды под шинели. Офицеры смотрели на это сквозь пальцы и не делали замечаний. Мы больше не ходили строем в учебные корпуса. У нас теперь были только занятия на военно-морской кафедре, где нас усиленно готовили к сдаче госэкзамена на присвоение звания лейтенанта. На гражданских кафедрах мы заранее договаривались с преподавателями, в назначенное ими время приходили, и они консультировали нас по всем оставшимся неясными вопросам. Кроме того, мы ходили в кабинеты технических средств судовождения, где инструкторы помогали нам обслуживать и устранять неисправности радиолокаторов, радиопеленгаторов, гирокомпасов, эхолотов, электродинамических лагов. Теперь после плавательских практик мы знали, что все это на судах нам придется делать самим, и никто нам не поможет. Госэкзаменов по гражданским дисциплинам было пять: навигация, управление судном, технические средства судовождения, организация и планирование работы морского транспорта и английский язык. Военный госэкзамен был один, но в него кроме специальных вопросов, фактически включались вопросы по тем же дисциплинам, за исключением экономики и английского. Условия сдачи экзаменов были жесткими. При не сдаче хотя бы одного экзамена по гражданским дисциплинам не допускали к сдаче экзамена по военной подготовке, при не сдаче экзамена по военке, не выдавали диплом. К счастью, в нашем выпуске таких случаев не было. В течение февраля мы защитили дипломы, потом сдали госэкзамены по гражданским дисциплинам и, наконец, госэкзамен на присвоение звания лейтенанта.
В первых числах марта нас направили на вторую военную стажировку на офицерских должностях. На этот раз наш класс попал в Лиепаю в действующую дивизию средних дизельных подводных лодок 613 проекта. Жили мы на берегу в краснокирпичных казармах, построенных еще в царское время. Почти каждый день мы выходили в море и на полигоне отрабатывали задачи боевой подготовки: маневрирование в надводном положении, погружения на разные глубины, маневрирование в подводном положении, поиск цели, учебная торпедная атака. Один раз мы погрузились на максимальную рабочую для этого типа лодок глубину 110 метров. Матросы последнего года службы - «годки», в нашем отсеке спросили: «Ну, что креститься будете ?» Нас курсантов было двое, мы уже знали, в чем состоит этот обряд, и согласились. Они дали нам по кружке забортной воды, и мы ее выпили до дна. Они пожали нам руки и поздравили: «Ну, вот теперь вы настоящие подводники!» Вода была, конечно, неприятной, но гораздо менее соленая, чем черноморская. Лиепая нам понравилась - красивый и уютный западный город. Через месяц, в первых числах апреля, мы возвратились в Одессу.
На следующий день у нас было торжественное собрание. Нам зачитали приказ о присвоении званий лейтенантов, вручили дипломы и нагрудные знаки училища. Вечером у нас был выпускной банкет. Мы заранее сняли зал на втором этаже ресторана «Братислава», города-побратима Одессы, на углу Дерибасовской и Карла Маркса (бывшей Ришельевской). Командирам и преподавателям было запрещено принимать участие в подобных мероприятиях, но наш командир роты майор Владимир Андреевич Крылов согласился на наши настойчивые уговоры, и пришел. Он был в гражданском, и мы все тоже, и это было так необычно впервые видеть всех нас в таком виде, а не в форме. Банкет прошел без эксцессов, мы в этот последний раз не подвели своего командира. Следующие два дня мы рассчитывались с училищем: сдавали в библиотеку книги, на склады форму и постельные принадлежности, подписывали обходные листы. В строевой части нам выдали предписания после месячного отпуска явиться к месту службы, в бухгалтерии выдали проездные.
Мне до Архангельска, так как я, помня совет 4-го помощника капитана с «Полетаева», выбрал Северное морское пароходство. Жившие недалеко, уезжали домой поездами и автобусами. Мы, человек десять курсантов нашего класса жившие далеко, утром 7 апреля 1973 года приехали в аэропорт. Сидели в кафе аэропорта, пили сухое вино, настроение было грустное. Мы все понимали, что, наверное, прощаемся друг с другом навсегда. А ведь мы так сдружились за эти годы, что действительно стали одной семьей. Курсантскую дружбу невозможно сравнить со студенческой. Студенты видятся друг с другом только на занятиях, а мы все эти годы были неразлучны круглые сутки: в экипаже и на занятиях, в нарядах и на хозработах, на учебных судах и на подводных лодках. Когда объявляли посадку на чей-то рейс, мы шли провожать его до выхода на летное поле. Он обнимал нас всех по очереди и шел к самолету, а мы возвращались в кафе. Но вот объявили посадку и на мой рейс в Воронеж. Друзья проводили меня до выхода на летное поле, я обнял их, попрощался и пошел к самолету. Поднявшись по трапу, я оглянулся и в последний раз увидел их, стоящих за ограждением. Через несколько минут самолет взлетел, под крылом проплыло Черное море, Одесса и через несколько часов я был дома в Воронеже.
«В тумане скрылась милая Одесса»
Мои товарищи до сих пор живы в моей памяти молодыми, какими я запомнил их в годы нашей жизни в Одессе и учебы в ОВИМУ. Я назову их всех поименно:
«И вот тогда из темноты, из бедного невежества былого, Друзей моих прекрасные черты, появятся и растворятся снова»
Анатолий Григорьев из Кратово Московской области
Иван Волковский из Полесского Киевской области
Александр Самбольский из Каменец-Подольска
Олег Зайко из Ростова-на-Дону
Александр Шемонаев из Миллерово
Сергей Михеев из Свердловска
Михаил Григорьев из Краснодарского края
Вадим Гримов из Кременчуга
Михаил Дмитриев из Кемеровской области
Игорь Фадеев одессит
Константин Коробков одессит
Владимир Буянов одессит
Леонид Бегар из Полтавской области
Анатолий Гонца из Украины
Владимир Дорош из Казахстана
Петр Вишневский из Украины
Владимир Кашканов из Симферополя
Леонид Выскочков из Грозного
Юрий Балакин из Башкирии
Анатолий Клюйков из Красноярского края
Александр Дьяченко из Украины
И последнее, что мне осталось, это выразить глубокую сердечную благодарность всем нашим преподавателям и командирам, которые вложили в нас свои знания, частицу своей души, нервов, здоровья, сделали из нас специалистов, и, по большому счету, взрослых зрелых людей. Я хочу поименно перечислить тех, кто остался в моей памяти:
Владимир Андреевич Крылов – командир нашей роты, майор, бывший морпех Северного флота. За глаза мы его звали «Папа Чарли», и он действительно был для нас как родной отец строгий, но справедливый, а скольких нервов ему это стоило !
Герман Григорьевич Ермолаев – начальник судоводительского факультета, кандидат географических наук, автор учебника «Лоция» и учебного пособия «Navigation», по которому мы изучали не только навигацию, но и английский язык
Сергей Иванович Демин – начальник кафедры судовождения, кандидат технических наук, бывший капитан дальнего плавания
Черниев – начальник кафедры мореходной астрономии, кандидат географических наук, автор задачника по мореходной астрономии
Кондрашихин – начальник кафедры управления судном, кандидат технических наук, автор учебного пособия «Теория ошибок применительно к определению места судна в море», бывший капитан дальнего плавания
Ирина Сергеевна Кучерова – начальник кафедры английского языка, кандидат филологических наук
Виктор Иосифович Бобровский – доцент, автор учебника «English for seamen», по которому мы изучали английский язык на 1-м и 2-м курсах
Светлана Степановна Збандуто – доцент, кандидат филологических наук, автор учебника «Ships correspondence», по которому мы изучали английский язык на 3-м и 4-м курсах
Александра Архангельская – начальник кафедры экономики, кандидат экономических наук. Маленькая полная женщина, за глаза мы ее называли «Шурочка», всегда ходила в гражданской одежде. Как мы были потрясены, когда однажды накануне 9 Мая она пришла в парадном кителе с множеством боевых наград. Оказалось, что она воевала в женском полку легких ночных бомбардировщиков ПО-2, легендарных «Ночных ведьм», как прозвали их фашисты. Летала штурманом на самолетах ПО-2.
Тропинин – начальник военно-морской кафедры, капитан 1-го ранга
Алещенко, Абарбарчук, Демин – офицеры-преподаватели военно-морской кафедры
Благодарная память о них навсегда сохранится в моем сердце.
Эпилог
Через несколько лет после ухода с флота, я решил снова побывать в Одессе. Я к тому времени работал инженером на заводе, у меня были жена и дочь. Купил десятидневную турпутевку и поехал в Одессу. Жил в пансионате на Аркадии. От всех экскурсий я отказался, так как все традиционные достопримечательности я и так прекрасно знал, а хотелось посетить памятные места.
Посмотрел снаружи на экипаж, корпуса на Перекопской победе и Дидрихсона. Побывал у «Макара Анисимовича», пельменной на Тираспольской, зашел в «Два Карла» и «Оксамит Украины». Естественно, прошелся по Дерибасовской и Приморскому бульвару. Как бывало раньше, зашел в гости к Шемонаевым. Люда развелась с Шурой, Настя ходила в школу, Вера Петровна постарела, но выглядела бодрой. Они как всегда были рады мне, горячо одобрили мой уход с флота, сказали, что семья будет крепче.
Люда позвонила моим одноклассникам. Несмотря на развод с Шурой, она сохранила с ними хорошие отношения. Двое из них оказались дома. Сначала я поехал к Вадиму Гримову. Он был капитаном, женился на подруге юности, и они купили квартиру в хрущевке недалеко от училища. Потом мы вместе с ним пошли к Лёше Выскочкову. Он тоже был капитаном, женился еще во время учебы на одесситке, и они жили в ее частном доме тоже неподалеку от училища на Слободке. Мы посидели, поговорили, Лёша сказал, что на днях из рейса пришел Володя Дорош. Мы тут же позвонили ему и договорились завтра всем встретиться в ресторане. Назавтра Лёша по какой-то причине не смог прийти, и в ресторан-подвальчик «Белая лошадь» пришли Вадим и Володя с женами. Мы сидели и вспоминали всех своих товарищей-однокурсников, командиров, преподавателей, смешные истории из курсантской жизни. Они мне рассказали о дальнейшей судьбе тех, о ком знали. Из плавающих, многие стали капитанами, многие остались на средних должностях. У тех, что ушли на берег, судьба тоже сложилась по разному, у некоторых успешно, у некоторых не очень. Из плавающих, наибольшего успеха добился Сакович, он стал заместителем начальника Новороссийского морского пароходства, службу в котором начинал с преддипломной практики курсантом-практикантом. Из сухопутных самым успешным оказался курсант из 17-й роты, я забыл его фамилию, он стал начальником шахты. Зашел я и в училище, на наш факультет. Там из знакомых я встретил только заместителя начальника факультета Станислава Григорьевича Кийло, бывшего в наше время старшим преподавателем. Он рассказал, что большинство преподавателей ушли на пенсию, а некоторых уже и нет в живых, в том числе и нашего любимого начальника факультета, ученого мореплавателя, Германа Григорьевича Ермолаева.
Командиру нашей роты Владимиру Андреевичу Крылову после нашего выпуска предлагали принять роту первого курса, но он отказался, сказал, что с его здоровьем еще один срок не выдержит, и вышел в отставку. Он работал диспетчером на автовокзале. Кийло дал мне его телефон, мы созвонились, и я пришел к нему после смены. Он постарел, но выглядел бодро. Мы спустились в буфет, я заказал коньяк. Я поблагодарил его за все, что он сделал для нас, извинился за все те неприятности, которые мы причинили ему за годы учебы. Мы выпили. Потом я рассказал ему то, что узнал про однокурсников. Я пожелал ему здоровья и долгих лет жизни, а он мне здоровья и успехов в работе. Выпили и за это. Наконец, мы выпили по последней «на посошок» и расстались. Больше в Одессе я не был и, наверное, уже не придется. «На море приходят романтики, а остаются работяги» - Виктор Конецкий
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
