Многие известные писатели имели медицинское образование, но любовь к литературе взяла верх. Давайте посмотрим, насколько врачебные знания помогли им в литературном творчестве.
Особый взгляд Антоши Чехонте
Известно, что Антон Павлович Чехов (1860-1904) начинал как врач.
С 1879-го по 1884 год он учился на медицинском факультете Московского университета. Среди его учителей был знаменитый Николай Васильевич Склифосовский.
Поработав уездным врачом, Чехов некоторое время заведовал больницей в Звенигороде.
Первый в жизни псевдоним — Чехонте — дал юному гимназисту преподаватель закона божьего Ф.А. Покровский. За свою жизнь писатель пользовался несколькими десятками псевдонимов. Принято считать, что он обладал особым медицинским сознанием, умел смотреть на жизнь и людей глазами медика.
Медицинские знания очень помогли Антону Павловичу при написании
рассказов и, конечно же, при создании знаменитой книги «Остров Сахалин». Чехов намеревался защитить докторскую диссертацию и предъявить в качестве диссертационной работы книгу о Сахалине, но ему было отказано.
Летопись литературной деятельности писателя ведется с 1879 года. Медицинская тема встречается в рассказах «Лошадиная фамилия», «Попрыгунья», «Цветы запоздалые», «Скучная история», в пьесе «Дядя Ваня». Везде чувствуется острый глаз не только великого писателя, но и врача, его особое понимание жизни и смерти. Чехов своими произведениями ставил «диагноз» и своим персонажам, и обществу в целом. Колоссальный успех имела экранизация рассказа «Попрыгунья» (режиссер Самсон Самсонов, 1955). Его герой, врач-подвижник Осип Дымов, героически взялся за лечение больного дифтеритом, заразился и в результате умер. Эту роль блестяще сыграл молодой Сергей Бондарчук.
Демонический прозаик Пшибышевский
Современником Чехова был польский поэт и прозаик Станислав Пшибышевский (1868-1927). Он изучал медицину в Берлине, но практикующим врачом не стал и не получил диплом.
Однако, став писателем, он на всю жизнь сохранил интерес к биологии и медицине. Его привлекали тайны подсознания и безотчетные проявления человеческой психики. Пшибышевского вдохновляли многие литературные источники: Библия, учение Фридриха Ницше о сверхчеловеке, идеи восточных мудрецов, а также модные тогда мистика и магия. Его очень интересовали аномальные явления. Во взаимоотношениях между людьми Пшибышевский видел борьбу Бога и сатаны. Он рассматривал жизнь как мученическое испытание и описывал бытовые ситуации как трагедии. Критики считали, что его романы «Синагога сатаны» и «Дети сатаны» предвосхищают литературные поиски Джеймса Джойса и Марселя Пруста. Знания в области медицины оказались полезными «литератору-демону» в описании измененных состояний человеческой психики. Он так и не стал практикующим врачом, поскольку хотел быть польским Ницше, властителем дум.
В России Пшибышевского просто обожали. О нем оставили отзывы такие поэты, как Валерий Брюсов и Владимир Маяковский. Тиражи его книг были очень большими. Писатель приезжал в Россию, его рецензентом был молодой Корней Иванович Чуковский. А драматическую актрису Веру Юреневу считали «женщиной в стиле Пшибышевского», то есть демонической красавицей.
Медицина и лингвистика Даля
Составитель «Словаря живого великорусского языка» Владимир Иванович Даль (1801-1872) был не только лингвистом, но и выдающимся медиком. Знаменитый исследователь языка остался в истории медицины как одаренный врач с богатой профессиональной биографией.
В его жизни были морские путешествия, подвиги на поле брани, работа врача-офтальмолога и подвижнический труд ученого-лингвиста.
Даль имел датские корни, но всегда считал себя русским.
Словарь, составленный им, — дань его горячей любви к русскому языку.
Владимир Иванович всегда имел при себе блокноты, в которые заносил новые слова и пословицы. Так родился афоризм о том, что язык — это живое, вечно изменяющееся явление.
В 1832 году Даль познакомился с Пушкиным и сопровождал его по местам Пугачева в Оренбуржье. Пушкин узнал от Даля много интересного как из области истории России, так и из области русской словесности (слова «лингвистика» тогда не было в русском языке).
Однажды Пушкин услышал от Даля слово «выползень» (так называется кожа змеи, которую она сбрасывает, как бы выползая из одежки). Поэту очень понравилось это слово, и он стал называть выползнем один из своих сюртуков.
Вместе с другими докторами Владимир Даль был у постели умирающего Пушкина. Под руководством доктора Николая Арендта Даль, сдерживая слезы, фиксировал состояние поэта, а также участвовал во вскрытии тела и составлении протокола.
Владимир Иванович Даль и сегодня остается непререкаемым авторитетом в области происхождения и употребления тысяч слов и выражений, его уникальный словарь постоянно переиздается.
А в Оренбурге поставлен памятник Пушкину и Далю.
Разведчик мистер Моэм
Англичанин Уильям Сомерсет Моэм (1874-1966) известен в мире прежде всего как талантливейший прозаик.
Но те, кто читал его роман «Бремя страстей человеческих», знает, что так правдиво описать опыт молодого медика, как сделал это Моэм, невозможно без личного опыта в этой области.
Писатель блестяще владел словом, и его можно было принять за книжного человека, всю жизнь овладевавшего тонкостями языка. Но это впечатление обманчиво.
Моэм окончил университет по специальности «медицина» и прошел практику в клинике Святого Фомы в Лондоне. Филип Кэри, герой упомянутого романа, тоже делает первые шаги в медицине и ужасается глубине человеческих страданий.
Во время стажировки в клинике Святого Фомы Моэм увидел, как мучительно умирают люди. Молодой врач полностью утратил веру в Бога. Вот его слова: «Тот, кто хоть раз видел, как ребенок умирает от менингита, не может не стать атеистом».
Помимо медицинской специальности и профессии литератора Моэм пробовал себя как разведчик. Именно с разведывательной миссией он прибыл в Петроград в апреле 1917 года. По некоторым данным, ему поручалось покушение на Ленина. Моэму оказывал содействие будущий президент Чехословакии Томаш Гарриг Масарик, у которого был свой оригинальный взгляд на Россию. Молодой разведчик поселился в гостинице «Европейская». Он встречался с А. Керенским, Б. Савинковым и П. Кропоткиным. От каждого из них он пробовал получить сведения о дате грядущей революции. В эти дни ему было не до медицины. Начинающий шпион ходил по улицам и видел, как страдают люди, переживающие смутное время кануна революции.
В сентябре 1917 года он покинул Петроград и свидетелем октябрьских событий не стал.
Даже имея обширные связи среди врачей, Моэм в течение всей жизни не мог вылечиться от заикания. Когда он докладывал премьер-министру Англии Ллойду Джорджу о своей миссии, тяжелый приступ заикания не дал ему завершить монолог.
Больше его никуда не посылали, и бывший врач сделал выбор в пользу литературы. Моэма часто сравнивают с Чеховым даже те читатели, которые не знают о том, что оба имели медицинский диплом.
Андре Бретон — ненавистник соцреализма
Лидер французских сюрреалистов Андре Бретон (1896-1966) был профессиональным врачом. И без медицинского диплома он вряд ли так тонко почувствовал бы абсурдность окружающего мира, его нелогичность.
Профессия медика его не удовлетворяла, и молодой врач решил посвятить себя литературе и искусству. Писатель рано понял, как абсурден наш мир. И его методы — сюрреализм и дадаизм — были призваны отражать фантасмагоричность окружающего. Это ему блестяще удавалось.
Знание анатомии позволяло ему — убежденному сюрреалисту — манипулировать образом человеческого тела, выдумывать неожиданные биологические метаморфозы. Бретон был знаком с Львом Троцким, с которым встречался в Мексике. Ему понравилось, как идеи Троцкого о перманентной революции отражаются в творчестве мексиканской художницы Фриды Кало (1907-1954), и он обещал устроить выставку ее работ в Париже.
К тому же Бретона-врача не могла не привлекать тема инвалидности, которую Фрида, получившая в юности тяжелые травмы, разрабатывала в автопортретах.
Сюрреалисты были внимательны к увечьям, протезам, биологическим особенностям инвалидов.
Однако Бретон не сдержал слова и остался в памяти Фриды Кало необязательным человеком. Организацию выставки взял на себя коллега Бретона художник Марсель Дюшан. Известно, что Бретон не любил традиционную советскую культуру, едко высмеивал живопись социалистического реализма.
В СССР он никогда не был и мог изучать полотна советских художников только по репродукциям. Советская критика отомстила писателю тем, что почти не упоминала его в книгах по истории французской литературы. Знаменитый сюрреалист пришел к русскоязычным читателям лишь в XXI веке.
Бывшая профессия Булгакова
Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940) тоже имел медицинский диплом. Однако в зрелом возрасте он избегал называть себя врачом и считал медицину своей бывшей профессией. Он прочно связал свою жизнь с писательским трудом. Однако опыт работы врачом, соприкосновение со страданиями людей помогли писателю глубже понять человеческую психологию.
При чтении повести «Записки юного врача» возникает убеждение, что автор теснейшим образом связан с медициной и ему не понаслышке знакомы реалии медицины. И действительно, в повести описаны страдания юного доктора, который является двойником автора. Булгаков так детально описал процесс хирургической операции, что «Записки юного врача» стали любимой книгой российских медиков. Хирурги говорили, что глава «Железное горло» содержит точное описание того, что ощущает хирург во время операции. Повесть была трижды экранизирована, причем в последний раз — в Великобритании. Едва ли не самой необычной экранизацией «Записок» стал фильм Алексея Балабанова «Морфий».
Среди писателей, чьи романы пришли к читателю в середине XX века, Булгаков едва ли не самый дискуссионный. О смыслах, заложенных в его культовом романе «Мастер и Маргарита», написаны тома. Идеи Станислава Пшибышевского, его мысли о демонизме оказали на Булгакова сильное воздействие. Это уникальный пример влияния одного автора с медицинским образованием (пусть и незавершенным) на другого — дипломированного врача. Андрей ДЬЯЧЕНКО
Доктор Булгаков
Прославленный автор «Мастера и Маргариты» имел медицинское образование и богатый опыт работы врачом. Он ампутировал ноги, принимал роды, лечил детей от дифтерии, а позже вел частную практику как врач-венеролог. Если бы не этот опыт, не было бы, вероятно, ни «Записок юного врача», ни «Морфия», да и для ярких образов докторов в «Белой гвардии» и «Собачьем сердце» не нашлось бы правдоподобных деталей и красок.
В октябре 1916 года Булгаков получил диплом «лекаря с отличием со всеми правами и преимуществами, законами Российской империи сей степени присвоенными» в Киевском университете. Образование он начал еще в 1909 году, но из-за Первой мировой войны процесс растянулся. Профессия врача была выбрана неслучайно — трое дядюшек Михаила были врачами. Булгаков видел, что это нужная и доходная профессия, и осознанно пошел на медицинский факультет. Еще будучи студентом, начал практиковаться. Первая мировая война была в самом разгаре. В 1914 году Михаил участвовал в организации лазарета для раненых и служил врачом-санитаром. В 1915 году практиковался в госпитале Красного Креста, но самый страшный опыт он получил, когда работал врачом-хирургом в прифронтовых госпиталях городов Каменец-Подольский и Черновицы в австрийской Буковине.
С сентября 1916 года по сентябрь 1917 года Булгаков состоял на службе в селе Никольском Сычевского земства.Характеристикой, данной молодому врачу: «зарекомендовал себя энергичным и неутомимым работником на земском поприще». По списку, Михаилу Афанасьевичу пришлось побывать не только терапевтом, но и хирургом, акушером-гинекологом, урологом и вообще заменить собой специалистов всех профилей.
Современники писателя утверждают, что он любил лечить людей. На осмотрах имел вид строгий и озабоченный, был мнителен и обожал посещать аптеки. Племянница Булгакова признавала за ним яркий врачебный талант. «В жизни Михаил Булгаков был остро наблюдателен, стремителен, находчив и смел, он обладал выдающейся памятью. Эти качества определяют его и как врача, они помогали ему в его врачебной деятельности. Диагнозы он ставил быстро, умел сразу схватить характерные черты заболевания; ошибался в диагнозах редко. Смелость помогала ему решаться на трудные операции», — писала о знаменитом дяде Елена Земская.
Но карьера врача не складывалась так, как хотелось Булгакову. Изначально он мечтал о столице, обращался в Красный Крест с просьбой о должности в киевском госпитале, но ему дали направление в глухую провинцию. Тяжелые бытовые условия, безденежье, беспросветная глупость пациентов, средневековый уровень медицины в земской больнице — это не то, о чем грезил юноша, поступая в университет.
С 1917 года Булгаков пристрастился к морфию. По воспоминаниям жены, впервые он начал колоть наркотическое обезболивающее после антидифтерийной прививки, чтобы снять тяжелую аллергическую реакцию.
«Привезли ребенка с дифтеритом, и Михаил стал делать трахеотомию. Знаете, горло так надрезается?.. Михаил стал пленки из горла отсасывать и говорит: "Знаешь, мне, кажется, пленка в рот попала. Надо сделать прививку". Я его предупреждала: "Смотри, у тебя губы распухнут, лицо распухнет, зуд будет страшный в руках и ногах". Но он все равно: "Я сделаю". И через некоторое время началось: лицо распухает, тело сыпью покрывается, зуд безумный. Безумный зуд. А потом страшные боли в ногах… И он, конечно, не мог выносить. Сейчас же: "Зови Степаниду"… Она принесла морфий, впрыснула ему. Он сразу успокоился и заснул. И ему это очень понравилось». Поначалу Булгаков не видел никакой проблемы в употреблении морфия. Его мысли и переживания легли в основу рассказа «Морфий»: «Во вторую минуту внезапно проходит холодная волна под ложечкой, а вслед за этим начинается необыкновенное прояснение мыслей и взрыв работоспособности. Абсолютно все неприятные ощущения прекращаются. Это высшая точка проявления духовной силы человека. И если б я не был испорчен медицинским образованием, я бы сказал, что нормально человек может работать только после укола морфием».
Однако зависимость росла, появлялись галлюцинации, знакомые замечали неладное и смотрели с подозрением. В аптеках, куда Булгаков посылал жену, тоже могли разоблачить врача, а значит, отнять у него печать и вообще испортить репутацию. Когда Булгаковым мерещилось разоблачение, они добивались перевода в другое место. Но и там начинались проблемы. «И вновь тяну лямку в Вязьме, вновь работаю в ненавистной мне атмосфере среди ненавистных людей. Мое окружающее настолько мне противно, что я живу в полном одиночестве, — писал Булгаков в 1917 году. — Зато у меня есть широкое поле для размышлений. И я размышляю. Единственным моим утешением является для меня работа и чтение по вечерам. Я с умилением читаю старых авторов (что попадется, так как книг здесь мало) и упиваюсь картинами старого времени. Ах, отчего я опоздал родиться! Отчего я не родился сто лет назад. Но, конечно, это исправить невозможно! Мучительно тянет меня вон отсюда, в Москву или в Киев, туда, где хоть и замирая, но все же еще идет жизнь. В особенности мне хотелось бы быть в Киеве!» , -- и они добились перевода.
«Знаешь что, больше я в аптеку ходить не буду. Они записали твой адрес, звонили в другую аптеку и спрашивали: "У вас морфий брали?" — "Брали"». Она соврала мужу, играя на его страхе потерять свою врачебную практику. Тогда Булгаков попросил купить ему опиум, который, в отличие от морфия, продавался без рецепта. Когда Татьяна выполнила поручение, Булгаков употребил разом весь пузырек и у него начались страшные желудочные боли. «И вот так постепенно он осознал, что нельзя больше никакие наркотики применять. <…> Он знал, что это неизлечимо. Вот так это постепенно, постепенно и прошло. В общем, веселенькая была жизнь. Я чуть с ума не сошла тогда», — вспоминала жена Татьяна. Неудивительно, что супруги в скором будущем развелись.
Их разъединяло и безденежье, и нестабильность, которую принесла Гражданская война. Город переходил из рук в руки, находясь под контролем то немцев, то петлюровцев, то белых, то красных, а Булгаковым приходилось сдавать последние драгоценности в ломбард, чтобы выжить. Врач-венеролог Булгаков вел частную практику на дому и уже чувствовал нарастающее отвращение к медицине.
Литературный труд, которому он предавался тайно по ночам, все больше выходил на первый план. Эпоха перемен требовала перемен и от самого Булгакова, и в 1919 году он последовал внутреннему зову, покончив с медицинской практикой. С женой Татьяной он развелся в 1924 году.
К сожалению, медицинские знания не помогли Михаилу Булгакову предотвратить смертельную болезнь.
В 1939 году он стал терять зрение и мучиться от головных болей — врачи диагностировали гипертонический нефросклероз. Михаил Булгаков скончался 10 марта 1940 года. (инет)
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
