Фальшивые новости как один из способов борьбы с противником использовались правительствами различных стран на протяжении многих веков. В ход шли заведомо ложные измышления с одной лишь целью — создать образ врага, в борьбе с которым все средства хороши, или хотя бы опорочить конкурента в глазах общественности. Таким информационным атакам неоднократно подвергалась и Россия. Мы расскажем о самых распространенных мифах, уходящих корнями в XVI–XVIII века.
«КРОВАВЫЙ ТИРАН»
В 1581 году монах-иезуит Антонио Поссевино по заданию папы римского Григория XIII посетил Московию, где вел переговоры с Иваном Грозным, пытаясь склонить его к унии с католической церковью. Сначала царь обещал подумать, но затем решительно отверг это предложение. Миссия была полностью провалена, и Поссевино, вернувшись в Италию, стал рассказывать о том, что великий князь Московский — жестокий тиран, который избивает женщин и детей и даже убивает их, как он это сделал со своим старшим сыном Иваном. Позднее итальянец написал несколько исторических сочинений, в которых старался доказать, что с таким правителем, как Иван IV, нельзя иметь никакого дела. О смерти 27-летнего царевича Ивана сообщают и русские летописи, но без указания ее причин. Поссевино же утверждал, что она произошла от того, что отец в гневе ударил своего сына посохом в висок. Причем описывал случившееся так, словно сам при этом присутствовал. Подобные слухи и впрямь ходили по Москве, и их охотно распространяли по всей Европе другие иностранцы, состоявшие на русской службе.
Со временем эти домыслы превратились в устойчивое мнение, и уже в XVIII веке историк Михаил Щербатов отнесся к «откровениям» Поссевино с полным доверием.
Вслед за ним Николай Карамзин, автор «Истории государства Российского», считал версию об убийстве единственно верной — с той только разницей, что у итальянца царь якобы ударил сына, когда тот пытался защитить от его гнева свою не по обычаю одетую жену, а у Карамзина — из-за подозрения в мятеже.
В 1963 году была проведена экспертиза останков царевича Ивана. Его череп не сохранился, но исследование костной ткани показало значительно превышенное содержание ртути, мышьяка и свинца. О причинах этого можно только догадываться, но в те времена было принято лечить венерические болезни ртутными мазями, а небольшое количество яда некоторые монархи добавляли в свою пищу — то ли для профилактики отравлений, то ли в медицинских целях. Так что, возможно, никакого удара посохом и не было.
Что же касается образа кровавого тирана, то к его созданию, помимо Поссевино, приложил руку и князь Андрей Курбский. Он бежал в Литву, воевал против Москвы и в своих литературных сочинениях обвинял царя в массовых казнях и жестоких репрессиях. Это отвечало интересам целого ряда европейских стран. После разгрома Ливонии войсками Ивана Грозного, стремившегося получить выход в Балтику, на царя ополчились Литва, Польша, Дания и Швеция, опасавшиеся усиления Московии. Распространяя клеветнические измышления Курбского, они не только оправдывали свою враждебность по отношению к Руси, но и старались переманить на свою сторону ту часть ее знати, которую не устраивала сильная власть самодержца.
Вслед за сочинениями Поссевино и Курбского появилось множество других, основанных на слухах, мифах и анекдотах.
Все это использовал в своей работе Карамзин, живописуя эпоху «кровожадного тирана». Конечно же, Грозный не отличался милосердием, но за время его правления было казнено не более 7 тысяч человек. Для сравнения: английский король Генрих VIII казнил свыше 70 тысяч нищих и бродяг, а его дочь Елизавета I — около 89 тысяч человек. По приказу их французского коллеги Карла IX в течение полутора месяцев католики истребили 30 тысяч гугенотов, а в Германии за 3 года Крестьянской войны было убито более 100 тысяч восставших крестьян. Тем не менее до сих пор не только «просвещенная Европа», но и «наши» западники считают Ивана Грозного чуть ли не исчадием ада.
ОПЕРАЦИЯ «ЛЖЕДМИТРИЙ»
Осенью 1604 года Русское государство всколыхнула небывалая новость: оказалось, что царевич Дмитрий, невинно убиенный в Угличе, на самом деле не погиб, а чудесным образом был спасен верными людьми.
Возмужав, он объявился в Польше и теперь идет с войском на Москву, чтобы вернуть себе по праву принадлежащий ему трон.
И напрасно царское правительство уверяло своих подданных, что это всего лишь беглый монах-расстрига Григорий Отрепьев!
После того, как Отрепьев раскрыл тайну своего самозванства польскому магнату Адаму Вишневецкому, тот представил его своему брату Константину и его тестю, сандомирскому воеводе Юрию Мнишеку.. Тогда же Лжедмитрий познакомился с дочерью последнего Мариной Мнишек и воспылал к ней самыми нежными чувствами. А т.к. она не желала выходить замуж за бездомного бродягу, то в обмен на руку Марины и военную помощь в возврате "отцовского" трона самозванец пообещал после вступления в Москву подарить своей будущей супруге Новгород и Псков, а её отцу выплатить миллион злотых и передать половину Смоленских и Черниговских земель. Вторую половину этих земель он обещал отдать польскому королю Сигизмунду.
Польская пропаганда оказалась сильнее, и западные русские города один за другим переходили на сторону «истинного государя». Впрочем, и сами поляки, и папа римский, поддерживавшие самозванца, прекрасно знали, с кем имеют дело.
Они лишь решили воспользоваться возможностью без открытой войны с Московией поживиться за ее счет.
Собственно, об этом прямо говорилось в договоре, заключенном между «Дмитрием» и его покровителями.
Соглашение было достигнуто, и лазутчики принялись распространять грамоты с призывом переходить на сторону «законного царевича».
Агитация оказалась настолько действенной, что в правительственных войсках началось брожение, и 20 июня 1605 года самозванец торжественно въехал в столицу.
Таким образом, мистификация ушлых авантюристов обернулась для России разрушительной Великой Смутой, и только с воцарением Михаила Романова в 1613 году в стране был восстановлен порядок.
«СЕКРЕТНОЕ ЗАВЕЩАНИЕ»
Летом 1757 года в Петербург прибыл шотландский дворянин Дуглас Маккензи, путешествовавший в сопровождении своей племянницы Лии де Бомон. При содействии графа Михаила Воронцова она была представлена императрице Елизавете Петровне, быстро заслужила ее доверие и получила доступ к царскому архиву. Там среди пыльных бумаг она обнаружила неизвестное «Завещание Петра I», сняла с него копию и по возвращении во Францию передала ее королю Людовику XV, который не придал этому документу никакого значения. Так, во всяком случае, гораздо позднее описывал в своей автобиографии происхождение текста «Завещания» шевалье д’Эон, исполнявший — переодетым в женское платье — роль племянницы Дугласа Маккензи. Легко догадаться, что шотландец, в свою очередь, также был не праздным зевакой, а французским шпионом. Впервые всерьез заинтересовался «Завещанием» Наполеон Бонапарт. По некоторым сведениям, он лично «подправил» некоторые его пункты, и в результате весной 1812 года в Париже появился памфлет, раскрывавший тайные стратегические планы России, угрожавшие всей Европе, в том числе Франции. «Русская угроза» была налицо, и Наполеону не пришлось долго оправдывать свое вторжение в Россию: вся цивилизованная общественность объявила его спасителем Европы.
Памфлет поступил не только в книжные лавки, но и в войска, и осенью того же года сотни его экземпляров находили в захваченных французских штабах русские солдаты, преследовавшие остатки наполеоновской армии.
В 1836 году в Париже вышло новое издание воспоминаний шевалье д’Эона с полным текстом «Завещания Петра», а в 1877-м было научно доказано, что это подделка от начала и до конца.
Тем не менее этот более чем сомнительный «документ» неоднократно использовался прессой и дипломатией враждебных России европейских держав для разжигания антирусских настроений.
В 1941 году не упустило случая воспользоваться этой «страшилкой» и министерство пропаганды Геббельса.
Что же ставилось в вину мнимому автору этого «Завещания»?
А то, что будто бы Петр I дал наказ своим потомкам всеми силами стремиться к завоеванию Европы и значительной части Азии. Для этого они должны были плести дипломатические интриги, сеять рознь между европейскими странами, подчинять их своему влиянию и вести непрерывные войны.
Так что миф о «российской угрозе» придумали отнюдь не современные европейские политики. Они просто пользуются опытом своих предшественников.
ПОТЕМКИНСКИЕ ДЕРЕВНИ
В 1787 году российская императрица Екатерина II совершила поездку в недавно присоединенные к России Северное Причерноморье и Крым. Ее сопровождала многочисленная свита придворных, а также представители иностранных дворов и австрийский император Иосиф II. Путь пролегал по тем местам, которые издавна, еще со времен Киевской Руси, назывались Диким полем, поэтому ничего, кроме открытых степных просторов, участники поездки увидеть не ожидали. А когда их взору предстали людные поселения и города, стада скота и военные корабли, они отказывались верить своим глазам. Огромные изменения, про изошедшие в этих краях в течение каких-то 10 лет, вызывали невольные сомнения в их реальности, и порою начинало казаться, что правы были недоброжелатели новороссийского губернатора Григория Потемкина, предупреждавшие императрицу о возможном обмане с его стороны. По их мнению, он попросту украл деньги, выделенные казной на обустройство новых территорий, и теперь будет вынужден как-то выкручиваться. Светлейшему князю и впрямь пришлось немало потрудиться, чтобы произвести впечатление на Екатерину II. Он привлекал переселенцев на новые земли различными льготами, строил города и морские порты, дороги и мосты, дворцы и крепости. К приезду императрицы здания и даже простые хижины были украшены цветами, а въезд в поселения оформлен в виде красочных декораций и триумфальных ворот.
В Херсоне высокопоставленные «туристы» стали свидетелями спуска на воду трех вновь построенных военных кораблей, в Кременчуге — больших армейских маневров, а в Севастополе, когда в разгар торжественного обеда вдруг прогремел
артиллерийский салют, они увидели выстроившийся на рейде Черноморский флот, о существовании которого Европа даже не подозревала. Зрелище было настолько впечатляющим, что, по признанию одного из присутствовавших при этом иностранцев, они с трудом удержались от аплодисментов.
Казалось бы, успехи в освоении Новороссии были несомненны, однако Европа получила совершенно иную информацию в виде мемуаров французского путешественника Форсии де Пилеса и очерка саксонского дипломата Георга Гельбига. Правда, ни тот ни другой в том путешествии не участвовали, зато усердно собирали всевозможные слухи и домыслы. Особенно преуспел в этом Гельбиг, написавший книгу «Потемкин-Таврический». Она многократно переиздавалась в Голландии, Англии и Франции, а позже была переведена на русский язык.
В своем опусе Гельбиг утверждал, что деревни по пути следования Екатерины II и ее свиты были всего лишь декорациями, а их жители — ряжеными людьми, которых перегоняли с места на место за десятки верст. Так же поступали и со стадами скота, а хлебные амбары в действительности были наполнены мешками с песком. И все это делалось лишь для того, чтобы убедить императрицу в мнимом богатстве края и скрыть казнокрадство князя Потемкина. Цель всех этих измышлений вполне понятна: показать в невыгодном свете и Потемкина, и Екатерину. Поэтому неудивительно, что книга Гельбига очень понравилась как европейским недругам России, так и российским противникам князя и императрицы. С той поры и пошел гулять миф о потемкинских деревнях, в который, как ни странно, кое-кто верит до сих пор.
Хотя достаточно задуматься над простым вопросом: а могла ли Екатерина II, возродившая былую мощь России петровских времен, поверить в какую-то бутафорию? Ведь не за наивность же ее прозвали Великой!
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
