Летом 1974 года телезрители увидели человека, который одним своим появлением на голубом экране клал публику себе в карман.
Фаина Раневская называла его "кудесником", Самуил Маршак - "чародеем", а Корней Чуковский - так вообще "колдуном", считая это самой точной оценкой феноменального дара телеведущего-чтеца-эрудита-пародиста ИРАКЛИЯ АНДРОНИКОВА.
Своим особым даром он завораживал телезрителей на целый час - именно столько шла передача "Слово Андроникова".
И ведь, что интересно, рассказ в ней вёлся чаще всего о поэтах - Есенине, например, лермонтове или Пушкине, - о которых любой советский человек отлично знал с детства и мог отбарабанить их стихи без запинки, хоть ночью буди.
Причём, ведущий никогда не раскрывал ничьих постельных тайн, не упоминал никаких других скабрезностей - вроде бы и не стремился ошеломить\сразить\удивить, а меж тем неизменно и ошеломлял, и поражал, и удивлял зрителей!
Почти в каждом выпуске. Словом, правы были современники - чародей, да и только...
"Тот, кто всем подражает..."
Петербургский дом, где в 1908 году родился Ираклий Андроникашвили (Андроников), всегда был полон интеллектуалов и богемы. Ведь его отец-адвокат был родом из старого грузинского дворянства, всегда славившегося гостеприимством.
А мама происходила из интеллигентной еврейской семьи (ей отец, дед Ираклия, филолог Яков Гуревич основал прогрессивную частную гимназию и знаменитые Бестужевские курсы для женщин).
Родительские гости и стали первыми зрителями мальчика Ираклия. На них он пробовал свой дар перевоплощения - копировал мимику
и жесты актёров, читая их известные монологи. Дамы восклицали: "Шарман! Это тот самый tout-petit, который всем подражает!"
Бойкий tout-petit ("малыш" по-русски) подрос и пошел по стопам деда-филолога, окончив историко-филологический факультет ленинградского вуза и словесное отделение Института истории искусств.
Он стал сотрудником юмористических изданий "Чиж" и "Ёж", но импровизаций своих не забросил.
В Питере даже пошла мода, которая докатилась и до Москвы, ходить в дома, где среди гостей бывал молодой Ираклий.
"Едва только он войдёт в вашу комнату, - вспоминал Чуковский, - вместе с ним шумной и пёстрой гурьбой войдут и Маршак, и Качалов, и Фадеев, и Симонов, и Отто Юрьевич Шмидт, и Тынянов, и Пастернак, и Всеволод Иванов, и Тарле. Всех этх знаменитых людей во всём своеобразии их индивидуальных особенностей художественно воссоздаст чудотворец Андроников"
Тот же Чуковский в числе прочего вспоминал: "Ираклий Андроников, идучи со мной по дороге, вдруг дёрнул шеей, взглянул на меня по-тыняновски и до такой степени
превратился в Тынянова, что я чуть не закричал от испуга: это был живой Юрий Николаевич, пронзительно умный, саркастический, словно я не присутствовал при его погребении..."
"Как бы не выгнали!"
...И вот однажды в гостях молодой пародист приглянулся театроведу Соллертинскому. Тот предложил Ираклию попробовать себя лектором в филармонии и даже написал за него заявление о приёме на работу. Просто у Андроникова от желания прикоснуться к "великому храму искусств" сильно тряслись руки, а ближе к первому выходу на сцену задрожали и ноги.
Тогда он отправился к гипнотизёру, не раз помогавшему актёрам избавляться от страхов перед залом. Ираклий краснел\бледнел\теребил пуговицы\грыз ногти, а специалист по страхам посмотрел на него и изрёк: "Это вполне нормальная реакция здорового человека. Поверьте, публика отнесётся к вам снисходительно..."
Он сказал, что если начать с гипноза, то придётся повторять сеансы перед каждым выступлением, а это едва ли реально. А на прощание напутствовал парня, мол, держись - от страха перед публикой спасают только суфлёры...
Но спасли дебютанта не они, а музыканты, которые "подсказали из оркестра, что недурно было бы повернуться к залу лицом". Это если верить воспоминаниям самого Андроникова. Со страху он всё перепутал и позабыл, нёс со сцены такое, что публике стало "дерно одновременно от радости и конфуза", пока, наконец, молодого лектора не пронзила мысль: "Как бы меня не выгнали!..."
Ираклия, однако, не только не выгнали, а ещё и принялись набиваться в залы до отказа, лишь завидев его имя на афишах филармонии... А спустя десятки лет Андроников стал кумиром огромной армии телезрителей всего СССР.
Таинственная красавица Лермонтова
Меж съёмками своих телепрограмм Ираклий Луарсабович был "всегда на ходу, на бегу, вечно спешил с чемоданом то в Нижний Тагил, то в Георгиевск, то в Северную Осетию, то в Кабарду, то в Актюбинск, то в Штутгарт, то в Мюнхен, то в замок Хохберг, то в замок Вартхаузен..." (это всё со слов Чуковского).
Там встречался "с бездной народа - с инженерами, советскими служащими, немецкими баронами, профессорами, старосветскими барынями - с великим множеством разнообразных людей, и в нём просыпался мастер портрета, художник, артист, сердцевед, которым мы так восхищались".
Из своих экспедиций Андроников привозил различные литературные находки или, как он сам говорил, "драгоценности русской культуры". Таковыми, к примеру, оказались письма близкой Пушкину семьи Карамзиных (1836-1837 годы), обнаруженные литературоведом в Нижнем Тагиле. Полные невыносимого одиночества поэта даже и среди близких ему людей, эти послания проливают свет на последние месяцы жизни Пушкина.
Та программа "Слово Андроникова" получилась трагичной...
Между тем ведущий опять сидел в архивах, звонил разным людям, договаривался о встречах, а после паковал чемоданы, заказывал билеты и вновь спешил на поезда, корабли, самолёты...
Вскоре Андроников доказал, что зкзотика "Мцыри" и "Демона" вовсе не заимствована Лермонтовым у Байрона и не дань тогдашней моде в литературе на европейский лад (как в 1970-е годы считалась в учёном мире), а пережита русским поэтом под влиянием кавказской действительности. С экрана "со свойственными ему блёстками юмора" и лёгким шаржированием ручи людей XIX века ведущий рассказывал о своих открытиях зрителям, и те, судя по письмам, с ним соглашались.
В другой раз Андроников установил реальное имя возлюбленной Лермонтова, которую тот воспел в своей ранней лирике - стихотворениях Ивановского цикла: "Я не унижусь пред тобою", "Время сердцу быть в покое", "Когда одни воспоминанья" и других, менее известных, в общем около четырёх десятков.
Девушку поэт зашифровал буквами Н.Ф. И., а Андроников аббревиатуру расшифровал. Ради этих трёх букв он разыскал порядка двадцати человек, раскиданных по городам и весям СССР. Любой из них мог что-то знать о тайной любви поэта, а значит, дать хоть какую-то наводку. С каждым из них исследователь встретился и переговорил, а после перерыл архивы (уже в который раз!) и нашел-таки доказательства гипотезы, выдвинутой ещё в 1914 году лермонтоведом Калашом. Таинственной красавицей оказалась Наталья Фёдоровна Иванова, дальняя родственница, между прочим, сподвижника Петра I Александра Меньшикова.
16-летний Миша Лермонтов, ободрённый вначале вниманием 17-летней Наташи Ивановой, вскоре, однако, был безжалостно ею отвергнут. Тогда и явился в его записках образ - "бесчувственного, холодного божества", а вслед за ним четыре десятка стихотворений...
Найдя все эти ответы, исследователь-литературовед, как сам писал, "прямо задохнулся о волнения...", а после "чуть не захохотал от радости..." На экране он представил драматичный роман студента Московского университета Миши Лермонтова, как всегда, превратившись (по словам Чуковского) "в того, кого воссоздавал перед нами, сам при этом исчезая весь без остатка".
Таким и остался в памяти зрителей феноменальный ведущий Ираклий Андроников. Людмила МАКАРОВА
журнал "Тайны СССР" № 18 \ 2020
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
