Погода портилась. Перед вечерней вахтой я решил обойти судно, посмотреть «все ли в порядке». Пассажиры укрылись, кто, где мог. Палубы были пустынны.
Только на шлюпочной я увидел женщину. Она стояла лицом к морю, запрокинув голову назад. Ветер струил ее темные волосы, трепал легкое платье. Она широко раскинула руки, как птица крылья, и «парила навстречу буре и шторму». Лица ее я не видел, но фигура показалась мне привлекательной – стройной, упругой.
- Жаль, нет времени, - с легкой грустью подумал я, - иначе бы поговорили о чайках, волнах и прочей романтике.
Ветер усилился, волна пошла круче, температура воздуха упала. После вахты я пошел в каюту. Почему-то казалось, что «девушка-птица» все еще «летит» навстречу шторму, что с моей стороны было глупо и наивно.
Сердитые холодные, соленые брызги, буквально проникали в душу. Тьма и туман окутывали судно. Раз от раза тревожно и глухо подавала голос сирена. Посмеиваясь над своими выдумками, я все же пошел по шлюпочной палубе и неожиданно за надстройкой заметил что-то съежившееся. Сердце взволнованно забилось. Я не увидел, а ощутил - это она. И не ошибся.
Чтобы как-то завести разговор строго спросил.
- Почему не в каюте? Ожидается шторм. Немедленно спуститесь вниз.
- Ничего, здесь тоже неплохо, - дрожа от холода, едва пролепетала девушка.
Темнота мешала рассмотреть ее, я уловил только блеск стекол очков. Но представил милую девичью улыбку, нежный взгляд, молящий о помощи.
- Сейчас нельзя находиться на открытой палубе, прошу, пройдите в закрытое помещение, - стараясь быть требовательным и официальным, настаивал я. Скажите номер вашей каюты.
- У меня нет каюты.
- Палубная пассажирка, - догадался я. Самый несчастный вид путешественников. Некоторым из них, правда, удается договориться с моряками и перебиться ночь у них в каютах. Мужчинам проще. Обычная плата – бутылка. А женщинам, особенно молодым и привлекательным, сложнее…
- Значит, у вас нет места? Но здесь находиться тоже нельзя. Вдруг волной смоет? Замерзнуть можете. Всякое случается. Хотите, пойдемте ко мне. Немного обогреетесь, а потом я что-нибудь придумаю.
- Нет, нет, спасибо, - испуганно отстранилась она. – Я лучше здесь постою.
- Да не бойтесь. Я – третий помощник капитана, помогать пассажирам – моя обязанность.
- Чего мне бояться? – с вызовом, но не очень твердо возразила она.
- Вот и прекрасно, прошу, - я подал ей руку.
Но она, закинув за спину небольшую дорожную сумку и не взглянув на меня, прошла вперед. Я двинулся следом. Когда мы оказались в освещенном вестибюле, я оторопел. Да, это действительно была молодая женщина.
Но лицо ее, вопреки моему воображению, оказалось круглое, как блин, а на приплюснутом носу торчали огромные очки с толстенными стеклами. Кожа на лице смахивала на шкурку апельсина да к тому же неприятно лоснилась. А от холода стала еще и сизой. Девушка постоянно шмыгала носом, утирая его тыльной стороной ладони.
- Может сплавить ее в музыкальный салон? – подумал я. Но его как назло закрыли. – Ладно, пусть погреется в каюте. Потом куда-нибудь пристрою. – Я поспешил к себе, боясь, чтобы ребята из команды не заметили меня и мою «соблазнительную» спутницу.
Девушка сгорбилась и, скрючившись, как старушка, семенила за мной, напоминая жалкую, уличную собачонку. Но когда я открыл дверь каюты, остановилась.
- Лучше я здесь постою. Мне рано утром выходить. Спасибо вам большое.
Я с ног до головы оглядел ее. Легкие босоножки. Поверх платьица плащик землистого цвета. Слипшиеся волосы, запотевшие стекла очков, сопливый нос. Лицо от тепла слегка порозовело, но она как-то съежилась, будто пыталась унять дрожь.
- Коридор служебный. Если вас увидят, мне попадет от капитана. Ведь стаканчик горячего чая – не преступление. Заходите скорее, снимайте плащ и не стесняйтесь. Прошу - чай, печенье, колбаса и немного аперитива в целях профилактики простудных заболеваний. – Я поставил на стол термос и початую бутылку водки. Усадил ее на диван, а сам сел напротив.
Она колебалась, не зная, как принимать мои дурачества и любезности.
- Не волнуйтесь. Ничего с вами не случиться. Хватит раздумывать, есть очень хочется.
- Я не волнуюсь, - оживилась она. Просто неловко как-то. Столько хлопот из-за меня. А у меня сырок и конфеты есть. С чаем очень вкусно. – Девушка достала угощенье, положила на стол, немного расслабилась, но плащ не сняла. – Знаете, со мной ничего такого, она закатила вверх глаза, - вообще не случается. Я метролог. Часто в командировки езжу, потому что одна в отделе не замужем. Никто не хочет, а я с радостью. Лучше поехать куда-нибудь, чем в с утра до вечера в конторе корпеть. Где я только не была, с кем только общаться не приходилось. Но никогда ничего плохого не случалось. Другие девчонки, как поедут, такое расскажут, жуть берет. А со мной, хоть бы что. Наверно потому, что мне только приличные люди попадаются. Или я просто везучая.
- Не иначе. Будьте уверены, что и в моей каюте с вами ничего плохого не случиться.
- А я и не сомневаюсь. Я, как увидела, сразу поняла вы – человек хороший. Интуиция.
После ужина девушка оттаяла. Сквозь линзы очков глядели веселые бусинки глаз. Но, когда я предложил устроиться на диване и выдал одеяло, мгновенно напряглась и подозрительно спросила.
- Можно я оставлю свет? Мне хочется почитать.
- Пожалуйста, но мне с утра на швартовку. Что же это за книга, такая, чтобы из-за нее всю ночь не спать?
- Да, собственно, - смутилась она, - дополнения к инструкциям по точным измерениям.
- Вы, наверно, лучший сотрудник в отделе? - Не удержался я, рассмеявшись.
- Нет, есть лучше меня. Просто больше читать нечего.
- Неужели вам не хочется просто помечтать?
- Почему? Я всегда мечтаю.
- Что же это за мечты? Откройте тайну.
Она медленно подняла голову, внимательно посмотрела на меня. - А вы никому не расскажите?
- Никогда, клянусь.
Она не торопилась. Меня неожиданно обуяло любопытство. Хотелось узнать, какая может быть мечта у подобной «красавицы»? – Не иначе, как выйти замуж за принца, - решил я.
- Я мечтаю стать стриптизершей, - она вскинула голову, стекла очков блеснули, а рука нервно запахнула полы плаща.
- Кем? – Изумился я, но, сдерживая напавший смех, вежливо поддержал. – Это достойная мечта современной девушки. Сейчас все газеты пестрят объявлениями о престижной работе за границей в барах и ресторанах.
- Нет, нет, - воскликнула она, - вы говорите о дешевеньком стриптизике в притонах, а я о настоящем искусстве. Танец как классический балет. Эротика – возвышающая чувства, как живопись великих мастеров, как скульптура древней Греции, как классическая музыка. Она ведь очень чувственна. А я танцую с детства, даже во сне.
Представляете, огромный зал, большая сцена, оркестр, прожектора и я. Не люблю чужие танцы и заученные движения, люблю импровизировать. Знаете, когда я училась в техникуме, подрабатывала натурщицей. Сначала стеснялась, но потом стала читать книги по искусству, разговорилась с художником и поняла, что обнаженное тело, по сути, творение природы. И я пытаюсь выразить это в танце. Одним словом стриптиз не как простое раздевание, возбуждающее зрителей, а как высокохудожественный классический танец. – Она говорила горячо, руки ожили.
- Почему же вы никому не покажите свой танец?
- Кому? Только перед зеркалом. Несколько раз пыталась у нас в театре, но это никого не заинтересовало, а опускаться до ресторанных площадок, сами понимаете…
- А знакомые, друзья?
- Друзей у меня нет. А знакомые, - она поморщилась, - не поймут.
- Станцуйте прямо здесь, мне, правда, очень интересно.
- В каюте? – Она недоверчиво осмотрелась.
- У меня есть записи, но не классическая музыка, а джаз.
- Хороший джаз? – Оживилась она.
Я включил магнитофон. Мелодия, как нельзя лучше, подходила к обстановке позднего вечера, укромному свету ночника.
- Изумительно, - девушка засуетилась, открыла деверь в туалет. Боковой свет упал на маленький пятачок каюты. Она исчезла и появилась через несколько минут в длинном «летящем» платье до пят, с распущенными волосами и без очков. Судно покачивало. Не сделав ни одного движения, она чуть колебалась то в одну сторону, то в другую, как пламя свечи, и эти медленные колебания точно соответствовали тактам неспешной музыки.
Через несколько мгновений началась импровизация. Словами нельзя передать движения. Это как ветер, буря, шелест струящегося ручья, как плывущее облако, падающая листва, легкий вздох, как взрыв, брызги света. Ничего общего со стриптизом ее танец не имел, хотя в пятне света ни раз мелькало обнаженное тело. Танец оборвался.
Девушка исчезла и скоро передо мной вновь возникла невысокая фигура в огромных очках, дешевеньком плащике и босоножках.
- Вот такой экспромт, - сконфузилась она и, резко подавшись вперед, поцеловала меня в щеку. - Спасибо, - прошептала девушка и вылетела из каюты.
- Подождите, - крикнул я вдогонку и рванулся следом, но понял, что мое восхищение ей не нужно. Овации только испортят дело.
Утром мы отшвартовались у морвокзала. Я не мог уйти с бака, но следил за трапом. Она спускалась, опустив голову, будто боясь оступиться.
- Марина, - крикнул я, - везучая! – Она остановилась и, послав мне воздушный поцелуй, быстро скрылась в толпе пассажиров.
Большей мы с ней не встречались, но я не теряю надежды. Может и мне повезет, и я еще раз увижу эту везучую девушку. Павел Примаченко
Как у нас все привыкли встречать "по-одёжке", а про ДУШУ вспоминают, только когда "жизнь даёт крен". Вот и живёт теперь пусть надеждами!
07:16
ну.. не знаю, по мне так автор здесь как раз и пишет о Душе - которая "скрывалась" за простенькой внешностью и при предоставлении возможности ОНА- приоткрылась
"Но лицо ее, вопреки моему воображению, оказалось круглое, как блин, а на приплюснутом носу торчали огромные очки с толстенными стеклами.".. и т.д. - это было начало - одёжка, а уж потом раскрылась ДУША... И потом уж он не теряет надежды. что встретит её...
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
Сердитые холодные, соленые брызги, буквально проникали в душу. Тьма и туман окутывали судно. Раз от раза тревожно и глухо подавала голос сирена. Посмеиваясь над своими выдумками, я все же пошел по шлюпочной палубе и неожиданно за надстройкой заметил что-то съежившееся. Сердце взволнованно забилось. Я не увидел, а ощутил - это она. И не ошибся.
Она колебалась, не зная, как принимать мои дурачества и любезности.
Alex
