БОЛЕЗНЬ ОДИНОЧЕСТВА
Может ли зеркало вылечить депрессию и изменить сознание к лучшему? Может, поверьте!
Я испытала это на себе и призываю всех женщин, страдающих от одиночества: не поддавайтесь унынию, посмотрите на себя другими глазами, улыбнитесь, скажите "зеркальцу" заветные слова и откройте себя миру.
И вы не будете одиноки уже никогда!
С тех пор прошло уже немало лет, но я помню всё так ясно, будто это случилось только вчера. В моём втором "Б" идёт урок литературы.
Мы с классом читаем "Сказку о мёртвой царевне и семи богатырях" А.С.Пушкина: "Свет мой, зеркальце! Скажи да всю правду доложи: я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?"
И вдруг мне показалось, будто чей-то голос шепнул: "А мачеха-то спрашивает у волшебного зеркальца неспроста! Ведь она и так знает, что хороша, но ей постоянно хочется это слышать. А тебе разве не хочется того же самого?"
Этот вопрос застал меня врасплох и сильно задел, заставив задуматься о себе и своей жизни.
В учительской я чуть звонок не пропустила, занятая своими невесёлыми мыслями. А они с каждой минутой становились всё горше и горше.
Я - учительница. Уроки, тетрадки, ребятки... Конечно, я люблю свою работу и детишек, но что ещё есть у меня в жизни? Да ничего и никого.
Родители умерли, подружки замужем, давно разъехались, а я так и живу одна.
Хоть красавицей я не была, но явно не уродина, и парни на меня заглядывались. Однако ни один из них не предложил стать его женой и ни один никогда не сказал, что я "всех румяней и белее".
Всегда-то я одна, одна и одна! Эта мысль забилась в моём мозгу противными острыми молоточками, и я уже думать ни о чём не могла.
Не помню, как провела ещё один урок, но когда вышла из школы на улицу и завернула за угол - слёзы потекли ручьём, и я зарыдала в голос.
Так сильно тогда расстроилась, что даже сердце прихватило, и всю ночь уснуть не могла.
Утром я собралась на работу, наклонилась за туфлями, и вдруг меня как скрутит! Сильнейшие спазмы в животе. Я охнула и повалилась на пол. Чувствую - внутри у меня всё сжалось и огнём горит, как будто внутренности сдавливает раскалённая железная рука.
Не знаю, сколько времени я так провалялась. Прибежала Маша, наш школьный завхоз, - узнать, почему я не пришла в школу и не отвечаю на телефонные звонки. Она и вызвала скорую.
В больнице мне сделали рентген, ничего страшного не нашли, поставили капельницу, лекарств дали.
Мне стало лучше, и я попыталась заснуть.
Но вдруг вспомнила свой последний урок, слова сказочного зеркальца - и всё!
Опять мне стало так горько, так обидно, что слёз не сдержать, и вновь в животе что-то сильно сжалось, как под прессом.
Сделали мне полное обследование органов брюшной полости, и УЗИ показало опухоль - миому матки.
Я, конечно, пришла в ужас, всполошилась, стала спрашивать, что же теперь делать.
Но врач меня успокоил, сказал, что опухоль доброкачественная и что это бывает у большинства женщин после сорока.
Хоть она и растёт, но после 50-55 лет её рост обычно замедляется, и она как бы замирает, кальцинируется - то есть твердеет и становится совсем неопасной.
"Вот только, - тут старичок-врач замялся и, виновато улыбнувшись, продолжил, - жаль, что вы не замужем, такая уж эта болячка: одиночества не любит. Да и стресс вам совершенно противопоказан, грустить нельзя! Смотрите, какая вы молодая и красивая!"
И он шутливо подтолкнул меня к большому старому зеркалу. Из мутного стекла на меня смотрела она - та, которой вдруг очень сильно захотелось услышать: "ты на свете - всех милее..."
Я сделала усилие, улыбнулась и прошептала ей заветные слова.
И, о чудо! В зеркале отразилась не очень молодая, но очень симпатичная, улыбающаяся застенчивой улыбкой женщина - с пышными светлыми волосами почти без седины, с милым круглым лицом, а глаза...
У меня, оказывается, есть глаза! Да ещё какие - тёмно-серые, внимательные, глубокие. Ну, надо же!
В эти минуты я вдруг отчётливо поняла, что сама, своими руками создала своё пресловутое одиночество, будто нарочно никого не замечая вокруг и ни одного человека не впуская в свою жизнь.
Я потому и в зеркало избегала смотреться, чтобы не увидеть в нём чужую, незнакомую мне женщину, которая обделена вниманием и любовью - и прежде всего к себе самой.
А как же кого-то полюбить, если не любить себя? Что ж, подумала я, надо всё менять, чтобы заново открыть мир и самой открыться ему.
Первое, что я сделала, вернувшись домой из больницы, - это купила большое зеркало на подставке. Но прежде чем задать ему заветный вопрос, отправилась в парикмахерскую и в магазин одежды.
Только и всего - причёска и новое платье, но в зеркале весело смеялась прекрасная незнакомка, которая ждала лишь одного: когда же ей скажут, что она всех милее, всех румянее и белее...
Я решилась и сказала.
Невероятно, но с этого дня моя жизнь чудесным образом изменилась. В школе меня не узнавали. Коллеги теперь наперебой приглашали меня в гости, в кино, театр.
Директор послал меня на курс лекций, где я познакомилась с очаровательными людьми,ставшими вскоре моими друзьями.
По субботам я устраивала у себя дома чаепитие с музыкой.
Я стала гулять в парке, любоваться природой и в один прекрасный день на прогулке познакомилась с чудесным "молодым" человеком моего предпенсионного возраста.
Он предложил мне абонемент в бассейн. Потом мы вместе записались в студию на танцы и так этим увлеклись, что танцевали и дома. Чем это закончилось, легко догадаться.
Так что теперь я давно уже не одна, и моя болячка меня "полюбила" - УЗИ, которое я сделала недавно, показало, что моя миома уменьшилась.
А Никита (так зовут моего возлюбленного) иногда в шутку спрашивает: "Ну-ка, кто тут у нас румянее и белее?"
И я без тени сомнения отвечаю - это я!
Зоя Павловна БЕРЕГОВАЯ, г.Калуга.
--------------
БЕРЁЗОВЫЙ СУГРОБ
Вам случалось когда-нибудь выйти из безвыходной ситуации совершенно чудесным образом? У меня такое однажды было.
Как-то в разгар осени я на своей машине. которую, конечно, давно уже следовало бы продать и купить новую, чтобы не попасть в какую-нибудь переделку, поехал к своему приятелю в деревню под Новгородом.
И вот чего я боялся, то и случилось - машина моя отказала. Мотор-то у неё давно "чихал", но я проявил, что называется, преступное легкомыслие - понадеялся на русский "авось"
И вот я еду через небольшой лесок по грунтовке, не спеша, чтобы мотор не перегреть. Уже темнеть начинает, но я думаю, что до ночи точно доеду, а там у моего приятеля банька уже натоплена, будем мы с ним мой застарелый ревматизм лечить, хлестать берёзовыми вениками друг друга - эх, хорошо!
А после баньки сядем к столу, у меня в багажнике припасец имеется...
В общем, так я размечтался, что вообще на дорогу перестал смотреть. Ну и съехал сходу в здоровенную выбоину. Я туда, сюда, но машина моя прочно застряла, и мотор заглох намертво.
А уже почти ночь на дворе, да и холодать стало, лето-то давно позади...
Ну, думаю, делать нечего, надо пешком добираться. Ничего, как-нибудь, дорогу я знаю - километров пять-шесть, не больше, а там и деревня близко. Взвалил на плечи рюкзак и пошел.
А тут ливень как хлынет! Да такой, что не приведи Господь - с громом и молнией. Я струхнул, ведь гроза в лесу опасна, может и человека убить
Но, слава Богу, пронесло, только промок я до нитки под этим ливнем. Ничего, думаю, скоро дойду, а там банька, разогреюсь.
Только вот чем дальше я иду, тем больше понимаю, что сбился с дороги. Короче, заблудился. Уж как это произошло, ума не приложу, но третий час иду, а деревни моей нет.
Хорошо, фонарь у меня был с собой, да и луна выплыла - полная, большая. Всё осветила, и понял я - место мне незнакомое, надо бы о ночлеге подумать, а уж наутро выбираться.
Главное - мокрую одежду с себя содрать, она-то и сеть самое вредное. Я слыхал, как один писатель, очень известный, между прочим, с компанией других писателей попал в такой же ливень. Они все по команде своего вожака вмиг одежду всю сняли и легли на неё, а потом ливень кончился, они оделись в сухое. А этот писатель гордый был, не стал раздеваться, так в своей мокрой одежде и шел, а потом подхватил воспаление лёгких и помер.
Так что надо бы и мне раздеться и высохнуть - да негде! И такой холод меня пробрал, такой озноб бить начал - ужас! Вот и пневмония уже начинается!
Испугался я, что делать? И вдруг смотрю - полянка, а на ней небольшое такое строение, вроде сарайчика. Обрадовался я страшно. Вот это везение!
Почти бегом одолел я последние десять метров до этого самого домика-сараюшки, толкнул дверь - не заперто. Ура! И тут новая напасть: фонарь мой сел, перегорел напрочь, вода, что ли, попала?
И Луна, как на грех, за тучами спряталась.
Ладно, думаю, ведь я уже пришел, спрячусь в домишке, раздеться-то и в темноте можно, а там уж я найду, куда свои кости озябшие бросить.
Открывая пошире дверь, сдираю на ходу с себя штаны, куртку с рубашкой, делаю буквально шага три-четыре, а потом со всей силы обо что-то спотыкаюсь и заваливаюсь весь с головой в какой-то мягкий, упругий и душистый сугроб. На ощупь этот сугроб, конечно же, был не из снега, а из чего-то лёгкого, шелестящего, вроде сухих листьев. Сразу представил себе, как осенью дворники сгребают опавшие листья в большие кучи, и те стоят, как красно-желтые сугробы. Только какие в лесу дворники?
Потом я, видимо, на какое-то время отключился. А когда пришел в себя и пошевелился, то внезапно почувствовал, как по всему моему иззябшему и исстрадавшемуся от холода телу разливается блаженное тепло - ну, прямо как после стопочки горячительного... И запах до того душистый и такой знакомый, что я, уже начиная проваливаться проваливаться в счастливое забытьё, засыпая, вдруг ощутил себя в абсолютном раю, то есть в самой настоящей русской парной бане, только сухой.
Проснулся я быстро и внезапно от того, что кто-то теребил меня за ноги и густым сердитым басом отчитывал:
"Ты что же это, мил-человек мне товар попортил, а ? Ведь я тут тружусь-горбатюсь, весь июль берёзовые ветки собираю, а потом веники вяжу, чтобы, значит, на рынке было чем торговать, это ж - людям для баньки", - гудел здоровенный старик, весь заросший волосами и бородой до глаз.
А я изумлённо во все глаза смотрел на него и от неожиданности не мог сказать ни слова.
Ну, потом я вылез, оделся - одежда моя кое-как, но всё же высохла, и стал рассказывать чудному старику про свои приключения.
"Понятно, понятно, - вновь загудел старик. - А то я иду поутру, вдруг смотрю - что такое? Машина красная в канаве! Так это твоя?"
"Ох, моя, конечно же, моя, - обрадовался я. - А то уж я думаю, как мне теперь на дорогу выйти и машину отыскать? Я ведь километров десять, почитай, отмахал, сбился с дорог совсем и заблудился. Счастье, что случайно в твой сарай, дед, попал и в берёзовые листья закопался, они меня и спасли - отлично так прогрели, как в сауне, а то ведь я здорово промок под дождём, помереть мог".
"Ну, уж не знаю, как ты мог заблудиться, когда до твоей машины напрямки километра не будет" - удивился старик.
Вот чудеса! Это я, видно, впотьмах круги по лесу нарезал. Ну, сходили мы с ним в деревню, пригнали трактор, вытащили мою колымагу из ямы, и я на буксире наконец приехал к другу Пете.
Тот обрадовался, говорит, я тебя ждал, не дождался, баня-то совсем остыла.
"Не переживай, Петюня, - успокоил я приятеля. - Я уже погрелся в бане, всю ночь парился с берёзовыми вениками, только баня-то была особенная, сухая".
"Сауна, что ли? - удивился Пётр. - И где же ты её нашел? А веники зачем?"
" Да вот нашел, а берёзовые веники - там самое главное", - рассмеялся я и рассказал другу свою чудесную историю.
автор статьи ВЕРИГИН П.И., г. Санкт-Петербургу
из журнала "Лечебные письма"
материал подготовила Ангелина Ч., г. Москва
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
