Нужда в интерьере войны
Впрочем,"сладчайше-отвратительные" времена быстро кончаются. Остаются просто отвратительные. Наполеоновская армия оккупирует Варшаву. Естественно, прусская администрация распущена.
30-летний советник Гофман остаётся без места. Квартира реквизирована французами. Жить негде. А у Гофмана жена, дочка и 12-летняя племянница. Слава богу, жену с девочками удаётся отправить к тёще. Сам Гофман живёт в мансарде, а потом и на чердаке учреждённого им общества. Наконец он умудряется перебраться в Берлин, куда ещё не нагрянули войска Наполеона.
Но в Берлине поток беженцев. Найти работу невозможно. Он ничего не может выслать жене, живущей у родственников. И тут приходит страшное известие: его двухлетняя дочурка, милая Цецильхен, умерла.
Гофман в ужасе. К тому же родственники жены обвиняют в трагедии его самого: дескать, он не прислал денег, пока девочка болела. Через два дня приходит и другое печальное известие - заболела жена.
У Гофмана начинается нервная горячка. Но он не может сдаться - на лечение Мишки тоже нужны деньги.
"Работаю до изнеможения, - в отчаянии пишет он своему верному Гиппелю, - о здоровье уже и не думаю... Нужда достигла крайней степени. Вот уже пять дней я ничего не ел, кроме хлеба, - такого ещё никогда не было".
Кое-как спасают литературные салоны, где хотя бы подают чай. Немного выручает талант рисовальщика.
Рисовать приходится всё - иллюстрации к дешевым изданиям, афиши, вывески, даже каталоги одежды.
С утра до вечера Гофман носится в поисках уроков - рисунка или музыки.
Отбросив всякий стыд, начинает вести лихорадочную переписку с разными издательствами. Обращается к редактору лейпцигской "Всеобщей музыкальной газеты" Иоганну Фридриху Рохлицу.
Вопреки заверениям многих историков музыки о том, что известный редактор принял живейшее участие в судьбе Гофмана, приходится констатировать, что он всего лишь одобрил мысль написать что-то о композиторах прошлого и пообещал познакомить автора с музыкально-критической средой - когда-нибудь потом.
Отчаявшийся Гофман начинает обращаться к знакомым, ведь сейчас в Берлине множество тех, кого он знает. Но есть ли рядом друзья?...
Помните мальчика Цахариса Вернера, жившего в Кенигсберге с безумной мамой?
Так вот мальчик, которому маленький Гофман тайком относил свои пряники, стал богат и известен.
Встретив Гофмана в отчаянном положении, он заказал ему иллюстрации к своей очередной модной книге.
Как Гофман радовался!
Правда, ничего из этого так и не вышло...
Наконец, на одно из отчаянных объявлений о любой работе откликается театр заштатного городка Бамберга.
Удивительно, но с Гофманом не только подписывают контракт на должность капельмейстера, но и заказывают ему оперу "Напиток бессмертия".
Оперу эту впоследствии, правда, не поставили, но для этого театра Гофман написал за 1808-1812 годы немало другой театральной музыки, даже балет "Арлекин".
Однако жизнь в Бамберге шла сложно.
Гофман попадает во власть невежественного чванливого директора, к тому же узнаёт, что театр находится на грани банкротства. Какое уж тут жалованье, какие договоры!
Снова приходится жить уроками. Но есть и прогресс. Рохлиц наконец-то вспоминает о Гофмане, предлагает ему постоянное сотрудничество в качестве музыкального критика и публикует первую музыкально-литературную новеллу "Кавалер Глюк".
"Наконец-то! - ликует Гофман. - Я стану действительно писать о музыке!"
Музыка, опять эта музыка! Даже в первой сказочной новелле проклятая музыка!
Судьба кривится, слушая восторги автора. Сразу видно, что и теперь герр Гофман не собирается выполнять своё предназначение.
И тогда судьба преподносит свой самый тяжелый урок. Может, ей надоело ждать, когда этот странный господин одумается и начнёт-таки писать, что положено? А может, у неё уже не было времени и поджимали сроки?
Ведь и у великих писателей отмечены даты жизни...
Любовь в интерьере отчаяния
Господин Гофман неуклюже перепрыгнул очередную лужу. Ещё недавно он обошел бы её стороной - поберёг бы свой единственный костюм. Парадный, коричневый. Впрочем, другого всё равно нет...
Но сегодня Гофман в прекрасном настроении. Пусть забрызгается костюм. Оно того стоит - капельмейстер Гофман влюблён! Влюблён страстно, отчаянно. Но запретно. Потому что он учитель музыки.
А она его ученица. У них 20-летняя разница в возрасте и непреодолимая разница в общественном положении: мало того что Гофман беден, так он ещё и женат!
И потому чувство с его стороны совершенно запретно! Но разве сердце чувствует запреты? И потому, отметая всё, господин Гофман мурлычет под нос весёлый куплет и перепрыгивает через лужи, как мальчишка...
Как это началось? Три года назад, когда он только приехал в Бамберг, почтенная мать семейства фрау Марк пригласила его давать уроки своим дочерям - немного игры на фортепиано, немного вокала.
Девочки, Юлия и Вильгельмина, были прилежны и усердны. Фрау поила учителя чаем, ученицы делали большие успехи. Так с чего же это началось?
Старшей, Юлии, пошел 15-й год, когда Гофман заметил, что у неё сформировался прекрасный голосок. Он стал давать ей дополнительные уроки и сочинять небольшие песенки. Даже начал петь с ней дуэтом.
И вдруг с ужасом обнаружил, что она становится красавицей.
Может, под Рождество 1810 года дуэтов было спето слишком много? Или, празднуя свои именины 16 февраля, Юлия провела с учителем слишком много времени?
С тех пор появилось всё - и милые вздохи, и лёгкое касание рук, и особый взгляд её вопрошающих, не по-детски взрослых голубых глаз. А однажды она подарила ему ленту, которой всегда завязывала непослушные локоны своих чёрных волос. И что он должен был сделать - вернуть подарок?!
Юная Юлия Марк слыла сложной натурой - умной и нервозной, замкнутой и восторженной. Уклад её семьи был прочен, но буржуазен до приторности, и потому девушка жила в своём воображаемом мире.
Возможно, в этом мире учитель герр Гофман стал своеобразным посланником искусства и кумиром девичьей мечты. Недаром однажды Юлия, схватив Гоффмана за руку, выдохнула:
"Вы даже не знаете... моя мама тоже... Никто не знает... Мне приходится так много держать в себе, но... я никогда не буду счастлива!"
Какой влюблённый устоит перед подобной тирадой? Гофман решил, что у его обожаемой Юлии такой же сложный внутренний мир, как и у него самого. И она так же несчастна среди обывателей, не понимающих искусство, как и он сам. Словом, Юлия - воплощение его идеала.
Он стал называть её Кетхен, а в дневнике, которому доверял свои переживания, - просто Ктх. Так звали героиню драмы Генриха фон Клейста "Кетхен из Хайльбронна", готовую на самопожертвование ради любимого.
Загадочная надпись скрывала имя Юлии ото всех, даже от жены. Хотя верная Мишка никогда юы не стала читать дневники мужа. Да у неё и времени на это не было. Целыми днями она носилась по городу в поисках самых дешевых яиц, муки, сахара. Она было, как всегда, надёжна и приземлённа. И как ни странно, бедный учитель музыки понимал и ценил это. Но мечтать о романтике высоких чувств не заказано даже бедному учителю...
Влюблённые встречались почти каждый день. На уроках под неусыпным наблюдением фрау Марк. На праздниках, где Гофман аккомпанировал танцующим парам. На редких прогулках, вечно боясь попасться кому-нибудь на глаза. Юлия загадочно улыбалась и по-взрослому кокетничала.
И Гофман забывал, что ему 35 лет, что он беден и некрасив. Забывал, что для Бамберга он капельмейстер и учитель музыки - почти обслуживающий персонал, а Юлия - дочь почтенного состоятельного семейства.
"В голове постоянно крутятся Ктх и музыка, - писал он в дневнике. - Она прелестна, как никогда, а я влюблён, как сто чертей".
Эти строки сумасбродного, безалаберного, но счастливого человека. Человека, который уже успел забыть одну старую историю. А истории имеют свойство повторяться.
Это случилось, когда Гофману не было ещё и 19 лет. В тот год он, студент Кенигсбергского университета, начал подрабатывать уроками музыки. Одной из первых его учениц стала молодая жена преуспевающего виноторговца. Её звали Дора Хатт. Гофман называл её Корой в честь Девы солнца - героини одноимённой драмы А.Коцебу. Уже тогда он слыл романтиком, господин Гофман. Для Доры внимание молодого студиозуса было возможностью отвлечься от скуки жизни, ведь муж вечно то в разъездах, то в загулах.
Для юного Гофмана Дора - первая любовь. Он уговаривает её оставить нелюбимого мужа. Она только вздыхает. Конечно, она тоже любит Гофмана, но уходить от мужа не собирается. Всё таки быть почтенной женой богатого торговца - это не самая плохая доля. Так что "солнцеликая Кора" даёт студенту от ворот поворот. Тем более что его навязчивость некстати: богач-муж обещал свозить жену в Брюссель, а там самые известные ювелиры.
Да никакие чувства не стоят пары хорошеньких серёжек! Именно это Дора и попыталась втолковать тогда Гофману. Он пришёл в ужас от такой меркантильности.
Но ведь это случилось давно! Теперь другие нравы. Милая и утончённая Юлия не станет думать ни о каких серёжках. Да и интеллигентная, воспитанная на музыке и стихах фрау Марк не стремится выдать дочек за денежных тузов. Она, конечно, мечтает о духовном счастье своих девочек, особенно стол впечатлительной Юлии.
Однако, к ужасу Гофмана, "практичный" взгляд на жизнь до сих пор имеет место. И почтенная фрау Марк тоже подыскала в женихи для старшей дочери богатого торговца - некоего герра Грепеля. И в марте 1812 года он приехал из Гамбурга. Это известие вывело Гофмана из себя. Он вспомнил странное признание Юлии: "Я никогда не буду счастлива" - и сам испытал дурные предчувствия. Но что он мог?! Напившись , бедняга устроил жуткий скандал. Жениха назвал ослом-купцом, а меркантильную фрау Марк сводней, которая продаёт свою дочь. Перед Юлией упал на колени, сокрушаясь о её юной загубленной жизни. И никак не мог понять, почему в ответ та с детской непосредственностью кинулась демонстрировать непонятливому учителю прекрасные колечки, серёжки и брошки, которые подарил ей будущий муж. О какой загубленной жизни тут может идти речь?! продолжение следует