Януш Корчакостался в истории выдающимся педагогом, доктором, писателем и общественным деятелем.
Слава пришла к нему после издания книг «Правила жизни», «Как любить ребенка», «Король Матиуш Первый», «Кайтусь-чародей». Когда об одном человеке говорят, что он детский доктор, писатель, общественный деятель, ученый, публицист, воспитатель и борец за права детей, при этом подчеркиваются такие черты его характера как пылкость, неутомимость, смелость, то можно не сомневаться, что мы имеем дело с невероятно всесторонней личностью.
Он и был таким – Хенрик Гольдшмит, которого больше знают под псевдонимом Януш Корчак. Он написал два десятка книг по теории и практике педагогической науки, постоянно изучал мир детей, стал первым, кто заговорил о защите их прав и диагностике воспитания. Он был великим педагогом, и любил своих воспитанников так, что шагнул вместе с ними в вечность – принял смерть вместе с детьми в газовых камерах концлагеря Треблинка.
Родился Хенрик Гольдшмит 22 июля 1878 года в Варшаве, в обеспеченной еврейской семье.
Отец – Иосиф Гольдшмит, был известным адвокатом в Варшаве, имеющим высокий доход. Мать - Цецилия Гембицкая. Родители Генрика жили не очень дружно, зато богато, имели многочисленных влиятельных родственников, поэтому входили в число уважаемых варшавских евреев.
Финансовое положение семьи позволяло пользоваться услугами кухарки и няни, в обязанности которой входил уход за детьми. Кроме Хенрика в семье подрастала младшая дочь Анна. Дети росли в достатке.
В те годы обеспеченные семьи предпочитали начинать обучение детей дома, приглашая разных педагогов. Но Гольдшмиты решили отступить от правил, и отдали семилетнего сына в частную подготовительную школу Августины Шмурлы, в которой железная дисциплина поддерживалась использованием розг.
В детской памяти мальчика навсегда остался страх перед наказанием, он страдал от одиночества, насилия и беспомощности перед властью педагога.
После окончания учебы в этой школе, он продолжил обучение в восьмилетней Пражской гимназии, располагавшейся на улице Бруковой. Учебное заведение было русскоязычным, все предметы читали на языке Пушкина и Толстого. Мальчику не нравилось учиться, поэтому и оценки соответственно, были достаточно посредственными. Больше всего он любил литературу, он так пристрастился к чтению, что проводил за книгой любую свободную минуту. Позже он вспоминал этот период, говорил, что в 15 лет начал читать, как сумасшедший. В это время для него не существовало ничего, кроме книги.
Еще когда Хенрику исполнилось одиннадцать, у отца обнаружили душевную болезнь. Много средств семья потратила на его лечение и содержание в специализированной клинике, поэтому на момент его смерти в 1896 году, финансовое положение Гольдшмитов оказалось незавидным. Хенрику пришлось резко взрослеть, потому что кроме него некому было позаботиться о матери и сестре. Еще когда он посещал мужскую гимназию, он пробовал свои силы в репетиторстве и написании статей, которые рассылал в разные издания. Творческий дебют молодого человека начался в 1896, когда его юмореска «ГОРДИЕВ УЗЕЛ» была напечатана в сатирическом еженедельнике... он постеснялся подписываться настоящим именем, поэтому поставил псевдоним ХЕН. Произведение понравилось редакционной коллегии журнала и читателям.
В 1898-м Гольдшмит продолжил получать образование. На этот раз он выбрал Императорский варшавский университет, успешно сдал экзамены, и его приняли на медицинский факультет. Правда, перед этим ему пришлось преодолевать некоторые ограничения, связанные с его национальностью.
Пройдет много лет и сам Корчак скажет, что он польский еврей, которому не повезло родиться во времена российского раздела.
Окрыленный первым литературным успехом, Хенрик продолжил совершенствование своего мастерства. В 1898 году он стал одним из участников театрального конкурса, который инициировал Игнаций Падеревский через журнал «Музыкальное, театральное и художественное эхо», Он приготовил для конкурса два своих произведения, одним из которых была пьеса «КУДА?»из 4-х актов. По правилам соревнования все работы должны были быть подписаны и тогда он взял себе псевдоним ЯНУШ КОРЧАК.
Имя было позаимствовано из произведения Крашевского «История о Януше Корчаке и прекрасной дочери меченосца».
В 1900-м году он написал несколько фельетонов, объединенных в цикл под названием «Дети и воспитание». Под ними стояла подпись – Януш Корчак. Все последующие работы великого педагога выходили под этим именем, и именно под ним он остался в истории навсегда.
Во время учебы Корчак написал свой первый роман под названием «Дети улицы», с которого и началась его творческая биография. Его напечатали в 1901 году, когда он трудился на добровольных началах в детской библиотеке. С 1900-го по 1915 год Януш работал в Обществе летних лагерей, потом перешел в Общество польской культуры. Состоял в членах Варшавского гигиенического общества. В 1904-м и 1907-м годах работал в качестве воспитателя для детей евреев, приезжавших отдохнуть на базу «Михаловка». Это стало бесценным опытом педагогической работы, пригодившимся Корчаку впоследствии. После работы в летнем лагере Януш выпустил еще две своих книги.
Теперь он пишет все больше произведений для детей. Сразу это были небольшие рассказы и фельетоны, которые со временем становились все объемнее. Среди самых популярных у детской аудитории книг можно отметить «Король Матиуш Первый», 1923 года выпуска, в следующем году он написал «Банкротство маленького Джека», а спустя еще 9 лет – «Кайтуся-чародея».
Весной 1905 года Януш получает диплом медицинского вуза и начинает свою трудовую биографию в варшавской еврейской детской больнице. Он был так называемым местным врачом, поэтому в его обязанности входил круглосуточный уход за больными, консультационные приемы в амбулатории и посещение больных на дому. Бедным пациентам он помогал бесплатно, зато с богатых брал высокие гонорары, перекрывающие все затраты. В 1906 году он выпускает еще одну свою книгу – «дитя гостиной», которая приносит ему славу популярного и востребованного педиатра.
С 1905 по 1906 год Корчак участвовал в русско-японской войне, приобретая опыт работы военным врачом. Поездка за рубеж
В 1907 году Януш отправился в Берлин, чтобы углубить и совершенствовать свои познания в медицине. Он пробыл там до 1908 года. Потом в 1910-м с такой же целью побывал в Париже, где прожил шесть месяцев. Если выпадала возможность побывать в больнице или в другом лечебном заведении, Корчак никогда себе не отказывал.
В 1911 году он уехал в Лондон, где на протяжении месяца успел осмотреть несколько деревенских школ и домов престарелых. Именно в Лондоне у него появилась возможность устроить свою личную жизнь, но он отказался от этой затеи, и решил посвятить свою жизнь работе с детками из детских домов и приютов. Но при всем этом, Корчак был абсолютно уверен, что лучшее место для роста и формирования ребенка – это семья.
Педагогическая деятельность
В 1912 году Януш окончательно решил уйти из больницы и посвятить себя педагогике. Он переехал на улицу Крахмальную, занял директорское место в только что открытом «Доме сирот», опеку над которым взяло общество «Помощь сиротам». Его ближайшим помощником стала Стефания Вильчинская, которая занималась воплощением в жизнь педагогических концепций Корчака и принимала самое активное участие в жизни детского дома. Ежедневно, из года в год, Корчак наблюдал психическое и физическое развитие своих воспитанников, в этом месте у него появились авангардные идеи по поводу товарищеского суда, детского самоуправления, выпуска школьной газеты и организации специальных дежурств.
Корчака призвали в армию в 1914 году. Вначале он руководил отделением в полевом дивизионном госпитале, потом оказался в приюте для детей-сирот из Украины, располагавшемся недалеко от Киева. Там Януш познакомился с Марией(или Мариной) Фальской, которая тоже стала его сотрудницей.
Книгу под названием «Как любить ребенка» Януш начал писать в военные годы. В 1919-м он выпустил первую трилогию, которая получила название «Ребенок в семье». В 1920-м она появилась из печати в полном объеме. Эта книга – своеобразное педагогическое кредо Корчака, в котором он объявил о праве каждого ребенка на смерть, на жизнь и возможность оставаться самим собой. Впоследствии он постоянно отстаивал эти права детей, это стало частью его жизни и профессии.
Корчак выступал в качестве адвоката, защитника и представителя тем детям, которые нуждались в его защите. Причем поддержка зачастую оказывалась в нескольких сферах – медицинской, педагогической, писательской.
Януш был уверен, что ребенок должен воспитываться в семье, а в случае отсутствия таковой, в обществе своих ровесников. Он стремился сделать так, чтобы дети потом свободно влились в социум, он учил их реалиям жизни, говорил, что не всем удастся всю жизнь прожить в тихом семейном уголке или в полной идиллии.
Педагог старался сделать их детство беззаботным, но это не означало полного отсутствия обязанностей и "тепличные условия". Он относился к каждому ребёнку как к взрослому, разговаривал с ними на равных, вступал в открытые дискуссии.
Корчак придерживался мнения, что дети должны не просто знать, что такая ситуация возможна, но и прочувствовать ее, сделать из нее выводы, не допустить необратимых последствий. Это было лучшим опытом, нежели просто сухая теория, пусть рассказанная даже самым лучшим педагогом.
Корчак вернулся в Варшаву в 1918-м, и сразу пошел работать в «Дом сирот».
Осенью следующего года Мария Фальская заняла должность директора только что открывшегося «Нашего дома», аналога «Дома сирот». Януш часто бывает там как педагог и врач, даже после того, как в 1928-м это учреждение переехало в Варшаву. В этих детских учреждениях придерживались трех концепций Корчака – заботились о детях, воспитывали в них самостоятельность, отстаивали их права.
В 1926 году педагог стал инициатором создания еженедельника под названием «Малый обзор», который выходил в качестве дополнения к изданию «Наш обзор» и предназначался для детской и молодежной аудитории.
«Малый обзор» выпускали сами дети, в нем печатались подлинные письма и реальные истории, которые присылали им со всей страны. До 1930 года Януш занимал должность редактора этого издания, потом эти обязанности выполнял Игорь Неверлем. Последний выпуск «Малого обзора» датирован 1 сентября 1939 года, в день, когда началась Вторая мировая война.
В 1932 году Януш переселяется из приюта к своей родной сестре Анне. Он продолжает работать в суде округа в качестве судебного эксперта, занимался делами детей.
Помимо этого выполнял обязанности референта в «Кассе помощи больным».
В конце 1934 года Корчак пришел на Польское радио, вел ряд передач для детей, его представляли как Старого Доктора. Его программы пользовались большим успехом, но в марте 1936 года их сняли с эфира. Корчак вновь появился в эфире ровно два года спустя, в марте 1938 года. Произведения Корчака печатались в многих польских изданиях, были переведены на иврит и идиш.
В 1934-м и 1936-м годах Януш побывал в Палестине, очень много ездил по святым местам. Но больше всего во время этих странствий он интересовался педагогикой, присматривался к воспитательному процессу, исследовал жизнь еврейских детей.
С началом Второй мировой войны все сотрудники детского дома не уходили с работы круглыми сутками.
Вместе с ними в «Доме сирот» находился и Януш Корчак.
Каждый прожитый день был наполнен героизмом и самоотверженностью. В сентябре 1939 года состоялось его последнее выступление в эфире радио, где он призывал всех сохранять спокойствие.
С момента, когда Германия вторглась в Польшу, Корчак находился в постоянном поиске средств на содержание детского дома.
Летом 1940 года он вывез всех воспитанников на отдых в летний лагерь в Вавере. Осенью того же года оккупационные власти издали приказ о выселении еврейского приюта в здание гимназии им. Розлеров.
Самого Корчака арестовали за то, что он не носил повязку с нарисованной на ней звездой Давида, как было приказано всем евреям.
Спустя год, осенью 1941 года приют снова переселили, на этот раз они переехали в помещение Общества работников торговли. Корчак продолжает искать источники финансирования для своего приюта, старается сгладить безысходность положения, прилагает максимум усилий, чтобы дети жили в таких же условиях, как до начала войны. В учреждении пытались сохранить все обычаи и внутренние устои, которым руководствовались ранее.
В начале 1942 года Януш возглавил еще один приют для сирот – «Главный дом прибежища». В мае того же года он начал вести «Дневник», где в хронологическом порядке записывал все ужасы оккупационного периода.
Смерть в Треблинке
Летом 1942 года вышел приказ о депортации сирот в концлагерь. Никто не знал, куда их отправляют. Януш чувствовал, что добром это не закончится, поэтому пытался убедить немцев, что дети отличаются особым трудолюбием, могут приносить пользу, например, в пошиве одежды для немецкой армии. Он всеми силами старался сохранить им жизнь, но 6 августа 1942 года всех 192-х воспитанников депортировали в концлагерь Треблинка. Вместе с ними отправился Корчак, его подруга Стефания и еще восемь человек.
Корчака не раз пытались спасти, ведь на тот момент его имя было известно далеко за пределами Польши. Он отверг все предложения, сказал, что не может оставить детей. Даже во время погрузки в вагоны, он мог спасти свою жизнь. К нему подошел один из офицеров СС, спросил, не он ли автор «Короля Матиуша», и когда Януш подтвердил, то офицер предложил ему свободу. Корчак спросил, какова судьба детей, на что ему ответили, что они отправляются в лагерь, и еще раз предложили не садиться в вагон. Корчак снова сказал, что не может этого сделать.
Смерть настигла Януша Корчака 6 августа 1942 года, в газовой камере концлагеря Треблинка, куда он шагнул со своими воспитанниками. Двое самых маленьких детей сидели у него на руках, он рассказывал им какую-то веселую историю, чтобы они не испугались.
Литературное наследие Корчака продолжает выполнять свою миссию и сейчас. Мировая педагогика пользуется его новаторскими идеями и педагогическими решениями. Источник: https:
---------- ГОРДИЕВ УЗЕЛ.
Однажды в вагоне второго класса пассажирского поезда толстый добродушный пассажир вынул сигару и закурил. Глаза у него были маленькие, хитрые, улыбка мягкая, чрезвычайно добрая, а манеры грубоватые с оттенком фамильярного дружелюбия. Против него сидели три пассажира, сбоку еще два и все пятеро посмотрели на него с ненавистью, угрожающе, как только он выпустил изо рта первый залп тяжелого дыма.
— Это вагон для некурящих, — сдержанно заметил рыжий человек. Толстяк затянулся второй раз и зажмурил глаза от удовольствия. — Слушайте! Здесь нельзя курить: это вагон для некурящих!
— Ну-у? — Да вот вам и — ну! Потрудитесь или бросить сигару, или выйти на площадку. — Да нет… Я уж лучше тут докурю. — Как — тут? Почему — тут? Ясно вам говорят, что здесь нельзя курить!
— Кто говорит? — Я говорю. И мои соседи… И все… — Да почему? — Мы дыму не переносим!
Курильщик выразил на своем лице изумление, смешанное с иронией.
— Что… Не любите? Дыму испугались? Как же вы на войну пойдете, если дыму боитесь? Эх, публика! Вот оттого-то вас японцы… Он сделал длительный перерыв, сладко затянувшись сигарой.
— …И побили… что мы дыму боимся. — При чем тут японцы? Ясно здесь написано на табличке: «просят не курить!» Лицо толстяка выразило искреннюю печаль и огорчение.
— Боже мой! Как в этой фразе, в этих словах выразился весь русский человек — раб по призванию. Весь пресловутый русский дух сидит в этой фразе! Для него «написано», значит — свято. Печатное слово для него жупел, страшилище, и он перед ним распластывается, как дикарь перед строгим божеством.
— Сами вы дикарь! — Нет, милостивые государи, не дикарь я. Не дикарь я, потому что… Он затянулся. — …Потому что я рассуждаю и этим являю собою высший интеллект.
— Хороший интеллигент! Интеллигент, а поступает, как нахал.
— Извините меня, сударыня, но вы смешали два разных понятия: интеллигент и интеллект. Это именно и подтверждает мою мысль: дикарь — тот, кто слепо преклоняется перед печатными словами, не зная их подлинного смысла.
Рыжий пассажир, ошеломленный этими словами, потряс головой, подумал немного и сказал: — Курение вредно для здоровья.
— Вот оно, вот, — страдальчески поморщился курильщик. — Вот с помощью этих понятий вы и воспитываете будущее поколение, хилое, слабое, не обкуренное дымом и не закаленное суровой жизнью!..
— Категорически умоляю вас: бросьте курить! Как не стыдно, право. — Да чего там просить его, — поднял от газеты голову чиновник — Заставить надо.
— Что ж… пожалуйста… Заставьте! Конечно, сила на вашей стороне: вас много, а я один. Но не позор ли для нашего века, когда люди не пускают, как оружие, моральную силу убеждения, а пользуются для этого силой физической, кулаком… Чем же после этого будем мы отличаться от наших предков, бродивших с каменными топорами и стукавших ими по голове каждого встречного?
Человек, по виду артельщик, отозвался из угла: — Склизкий. Толстяк сделал вкусную, глубокую затяжку и, как Везувий, выбросил целый столб дыма. — Чего-с? — спросил он равнодушно.
— Склизкий ты, говорю. Между пальцев проворишь. — Я вас не понимаю, — недоуменно улыбнулся толстяк. — Вот когда жандарма со станции позовем, тогда поймете.
— Тогда я пойму одно: русскому человеку свобода не нужна, конституция не для него! Посадите ему на шею жандарма, и он будет счастлив, как светская красавица, шея которой украшена драгоценным бриллиантовым…
Снова он затянулся. — …колье! Да-с, колье. Настаиваю на этом уподоблении. — Кондуктор! Кондуктор!! Толстяк благожелательно усмехнулся и, вынув изо рта сигару, принялся вопить вместе с другими:
— Конду-у-уктор!
Когда явился кондуктор, курильщик снова взял сигару в рот и пожаловался: — Кондуктор! Почему эти пассажиры запрещают мне курить? — Здесь нельзя, господин. Видите вон, написано.
— Кто же это написал? — Да кто ж мог… Дорога. — А если мне все-таки хочется курить? — Тогда пожалуйте на площадку.
— Люди! — засмеялся толстый пассажир. — Как вы смешны и беспомощны! Как вы заблудились между трех сосен!! Вы, представитель дороги, приглашаете меня на площадку, а на этой же стене красуется другая надпись: «Во время хода поезда — просят на площадке не стоять». Как же это совместить? Как можно совместить два совершенно противоположных постановления?!
Кондуктор вздохнул и с беспросветным отчаянием во взоре почесал затылок. — Как же быть? — пролепетал он. — Да ничего, милый. Вот докурю сигару и брошу ее.
— Нет-с, — крикнул злобно чиновник, комкая газету, — мы этого не позволим! Раз вагон для некурящих — он не имеет права курить! Пусть идет на площадку.
— Я не имею права курить, по-вашему… Хорошо-с. Но я же не имею права и выходить на площадку! Одно взаимно исключает другое. Поэтому я имею право выбирать любое.
Он стряхнул пепел с кончика сигары и взял ее в рот, ласково улыбаясь: — Выбираю. — Кондуктор!! — взревел чиновник. — Ведь это незаконно!! Неужели вы не можете прекратить это безобразие?!
Кондуктору очень хотелось прекратить это безобразие. Он стремился к этому всеми силами, что было заметно по напряженности выражения лица и решимости, сверкнувшей в глазах; он имел твердое намерение урегулировать сложный вопрос одним ударом, как развязан был в свое время гордиев узел. Сделал он это так: коснулся кончиком сапога скамьи, приподнялся и одним движением руки перевернул табличку с надписью «просят не курить». И табличка, перевернувшись, выказала другую свою сторону, с надписью: «Вагон для курящих». Пассажиры выругались, а толстяк покачал головой и окутал себя таким облаком дыма, что исчез совершенно. И, невидимый, сказал из облака добродушным тоном:
— Всякий закон оборотную сторону имеет. инет
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
Януш был уверен, что ребенок должен воспитываться в семье, а в случае отсутствия таковой, в обществе своих ровесников. Он стремился сделать так, чтобы дети потом свободно влились в социум, он учил их реалиям жизни, говорил, что не всем удастся всю жизнь прожить в тихом семейном уголке или в полной идиллии.
