История эта случилась лет 15 назад. Тогда у меня окончательно разладились отношения с мужем, которые давно, впрочем, были неровными. На протяжении полугода мы ругались каждый день, вернее - вечер.
Теперь нет надобности разбираться в том, кто был инициатором этих ссор, - оба хороши. Он доставал меня своими претензиями и пафосной праздностью (свободный художник, видите ли), а я не находила повода себя сдерживать. Слово за слово разгорался конфликт. Наконец я решила его послать. Конечно, втайне я надеялась, что, увидев моё решительное желание положить конец нашим отношениям, муж изменится, начнёт уговаривать меня остаться, поклянётся больше не бездельничать и не занудствовать. Ничего этого не произошло. Он встретил моё решение спокойно и даже, как мне показалось, вздохнул с облегчением. На следующий день мы отправились в ЗАГС и подвели черту под под 6-летней совместной жизнью. Вечером я перевезла вещи к подруге. Вещи... Какие там вещи! Я работаю логопедом в детском саду - всё, что нажила за это время (кучка косметики, две кучки тряпок и комплект постельного белья), уместилось в одной сумке.
В Питер я приехала из Пскова. Я обожаю свой родной город - могу часами бродить по Крому, слушать колокольный перезвон, смотреть, как катит свои воды река Великая. В Пскове живёт мама, там куча друзей, но вернуться туда я не могла. Меня не пускало собственное самолюбие. Ну как же так? Всё у меня было - и образование, и семья, и работа, а тут прибегу к маме, как побитая собака, и все примутся меня жалеть. Нет, я твёрдо решила остаться в Питере.
Неделю прожила у подруги, но вскорости поняла,что путаюсь у неё под ногами. Принялась изучать объявления о сдаче квартир внаём. Мне повезло: первый звонок, и вот она удача. Не просто вменяемая, но ещё и милая интеллигентная пожилая женщина сдаёт однушку в двух минутах ходьбы от станции метро "Гостиный двор". Скопленных денег хватило на оплату двух месяцев проживания - более хозяйка не просила.
Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: не расстанься я с мужем, так целый бы век и просидела в хмурых хрущёвках на питерской окраине. А тут самый центр, и до работы всего 15 минут пешком!
Квартира мне очень понравилась - маленькая, уютная, ничего лишнего: холодильник, диван, телевизор, стиральная машина. Правда, кухонное окно выходило в мрачный полутёмный двор, зато окно комнаты - на улицу, где постоянно сновали люди, машины, мелькали сполохи рекламы. А ещё под самым окном росло дерево, которое всё - от корня до макушки - увили светящейся гирляндой. Не успела я разобрать сумку, как включили огоньки, и я, как последняя идиотка, полчаса не могла оторваться от окна.
Неприятности начались ночью. Около часа - помню, я сразу на часы посмотрела - за стеной раздались гитарные аккорды. Нет, это не было блатное бренчание раздолбанной шестиструнки или визг электрогитары - играли умело, на хорошем инструменте, хорошую музыку. Я в своё время окончила музыкальную школу, правда по классу фортепиано, но всё равно сразу узнала Большую сонату Никколо Паганини.
Конечно, Паганини - это хорошо, но не в час же ночи! Через полчаса звуки стихли, я начала засыпать, но в этот момент неведомый исполнитель взялся за Боккерини. Нет, я и против Боккерини ничего не имею, но, чёрт подери, не посреди же ночи его пьесы играть!
Я поднялась и пошла на кухню, попила воды и стала соображать, в какой это квартире играют. Сначала мне показалось, что это соседи справа, но как я могу их слышать: дом старый, дореволюционный, никакого модного гипсокартона - стены кирпичные, метровой толщины. А вот сверху - сверху может быть слышно: перекрытия деревянные, полы дощатые. Слава богу, в 2 часа ночи гитарист, видимо устав, угомонился и перестал играть. Я мысленно поставила ему 5 за технику исполнения и 2 за хамство. Заснула лишь под утро...
Днём за работой я вроде как и забыла про ночной концерт. Даже желание позвонить квартирной хозяйке и выяснить, кто из соседей может по ночам музицировать, улетучилось. Я подумала, что кто-то перебрал вчера и, впав в лиризм, взялся за гитару. Надуюсь, больше не переберёт... Как я была наивна! С того самого момента каждую ночь в мою квартиру невесть откуда сочились гитарные мелодии. Промаявшись вторую ночь под сарабанду Баха, я всё же позвонила квартирной хозяйке.
- Анна Игнатьевна, здравствуйте. Это Лена, которая у вас квартиру снимает... У меня неприятности, нужна ваша помощь.
Старушка переполошилась и затараторила, не давая мне вставить и слова:
- Боже мой, деточка! Что случилось ? Хотя я знаю - да, колонка скверная, старая. Простите, я должна была предупредить вас! Включается-то она сама, а вот выключать её надо до того, как закроется кран. Бедная, бедная девочка. Представляю себе: бак распаялся, кипяток хлынул! Вы не ошпарились, родненькая?
- Анна Игнатьевна... Послушайте... Я не обожглась, я совершенно не могу спать...
- Конечно, конечно. это моя вина. Перина. Это, знаете ли, ещё моей матушки. Гагачий пух. Я сама её не люблю, хотя муж мой покойный, Андрей Станиславович, очень эту перину жаловал. У него был ревматизм...
Я прикрыла ладонью трубку, чтобы не сказать сердечной женщине чего лишнего. Нет никакого сладу с этими интеллигентными ленинградскими старухами... Наконец квартирная хозяйка выдохлась, и я поняла, что у меня есть всего несколько секунд, чтобы донести до неё причину моей печали. Да что там печали - негодования.
- Анна Игнатьевна, послушайте меня! С колонкой всё нормально, я не ошпарилась, я прекрасно с ней управляюсь - у мамы в Пскове точно такая же. А перину вашу я убрала в шкаф и сплю просто на матрасе. Дело не в этом.
- Неужели мыши опять появились? - вскрикнула сердечная Анна Игнатьевна. - Я привезу к вам на пару недель Барсичку...
- Не надо никакого Барсички! Скажите, кто из соседей может играть на гитаре? По ночам играют. Хорошо играют, но все ночи напролёт. Я спать не могу. У меня уже руки трясутся, и я зык заплетается, а мне с детьми работать.
- Ах вот оно что! Гитара! Я так и знала. Это Владик... Вот ведь бузотёр. Он ещё в подземном переходе музицирует недалеко от нашего дома. Знаете, хороший был мальчик - ходил к Андрею Станиславовичу за книгами.
Они часами беседовали о Стивенсоне, Проспере Мериме. А потом связался с дурной компанией, стал выпивать. Ну а что вы хотите - без отца рос. Мать целыми днями на работе - пригляду никакого. Но на гитаре он прекрасно играет. Прекрасно! Мощно так, забористо!
- Что он играет на гитаре? - выдохнула я, во всех красках представляя, что и как я скажу этому любителю пьес Луиджи Боккерини.
- Ну как что? Что нынче все играют... Как его... русский шансон. Я знаю, я ему ещё песенник искала, чтобы на 23 февраля подарить. Да, там так и написано было: "Русский шансон".
Я поняла, что начинаю сходить с ума.
- Анна Игнатьевна, это не шансон! Играют профессионально, замечательно играют, играют классику - Паганини, Бах и Боккерини.
- Боккерини... - старушка была озадачена. - Нет, Боккерини он не играет. Хотя, постойте... Он сейчас вовсе ничего не играет. Я третьего дня маму его на Сенной встретила. Владик сейчас в психиатрической больнице от белой горячки лечится. Всё нормально, пошел на поправку, к Новому году обещали выписать. Я вас ему представлю! Обходительнейший молодой человек, красавец... Если бы не его пагубное пристрастие...
Не простившись с квартирной хозяйкой, я повесила трубку...
Разумеется, той ночью снова играли. Я вскочила, схватила с подоконника специально подготовленный молоток и несколько раз ударила по батарее. Хоть бы хны - гитара продолжала звучать, зато разбуженные мною соседи тоже схватились за молотки и принялись лупить по батареям. Какой-то сумасшедший дом - похлеще того, в котором Владик лечится от белой горячки.
Утром я позвонила в детский сад и сказала, что не приду, потому что заболела. Действительно, я была не в силах идти на работу - рухнула на диван и проспала до обеда, благо никто меня не тревожил.
Проснувшись, я умылась и пошла по соседним квартирам вылавливать любителя музицирования. Хорошо, что квартир на этаже всего три, поэтому ходить долго не пришлось. Позвонила в две квартиры на своём, четвёртом этаже, спустилась на третий, потом поднялась на пятый. Я вам должна сказать, что в Питере живут очень добрые и покладистые люди. Нигде меня не послали, нигде не нахамили, хотя, согласитесь, имели полное право ответить что угодно на вопрос: "Это у вас ночью на гитаре играют?" Не открыли мне только на пятом этаже. Старая обшарпанная дверь, половика нет. Похоже, никто здесь давно не появляется. Женщина с младенцем на руках из соседней квартиры подтвердила мою догадку. Сказала, что хозяйку она давно не видела - квартира стоит пустая. И самое поразительное, что никто, кроме меня, звуков гитары по ночам не слышал. Я начала за себя побаиваться...
Домой я вернулась в растрепанных чувствах. Ну и что прикажите делать ? Как выловить злодея ? Твёрдо решила, что, если ночью снова заиграют, пойду слушать под дверями, чтобы точно установить, где музицируют. Разумеется, ночью меня снова разбудил Боккерини. Взяла молоток на случай, если на лестнице столкнусь с маньяком или бомжем, и отправилась на охоту.
На третьем этаже было тихо. Только в 7 квартире за дверью монотонно бубнил телевизор. На моём - полная тишина. На 5 блажил уже знакомый мне младенец, а мать ласково уговаривала его закрыть глазки и лежать спокойненько. Ага! А вот и гитарные переборы! Конечно в необитаемой квартире. Наверняка хозяйка кому-то сдаёт её. Ну не может квартира, за которую можно ежемесячно получать не менее 15 тысяч, стоять без дела. Так... Пошел Паганини, а вот и Боккерини... Я потянулась к кнопке звонка и ... сильно, до крови, уколола палец ! Чёрт, чёрт, чёрт ! Как я днём не заметила, что никакого звонка нет, а из стены торчит ощетинившийся оголёнными концами двужильный провод.!
Я шарахнула молотком по двери, принялась долбить в неё ногами. Никто не отозвался - никакого шевеления.
- Эй, откройте немедленно! Я милицию вызову! Вы мне спать не даёте!
Выглянула мамаша давешнего младенца: - Это вы? Что случилось? Вы меня напугали.
- Да, это я ! Я нашла! Здесь, в этой квартире , играют! - я снова принялась барабанить в дверь. - Откройте немедленно, иначе хуже будет!
Женщина посмотрела на меня со страхом и некоторым сожалением, как на помешанную: - Здесь не могут играть. Я бы слышала. У нашей квартиры с этой стена общая. Не стена даже, а перегородка из досок. До революции это одна квартира была, а потом разделили, когда жильцов уплотняли.
- Как? Вы хотите сказать, что я этажом ниже слышу гитару, а вы ничего не слышите?
- Не слышу, - покачала головой женщина. - Простите... Младенец заорал с новой силой, и молодая мать бросилась его унимать.
Всё же в Питере живут удивительно интеллигентные люди. Не представляю, что бы сказала на её месте я, обнаружив ночью у себя под дверью нечесаную ведьму в ночной рубашке с молотком в руках.. Вернее, очень хорошо представляю, что бы я сказала, но писать этого не буду - всё равно не напечатаете.
Всю ночь я бродила по квартире под Боккерини. Чтобы немного успокоиться, даже выпила рюмочку коньяка. Коньяк, как ни странно, помог... А всё же мастерски он играет! Я почему-то была уверена, что играет мужчина. Причём воображение рисовало не образ гнусного хулигана, а человека благородного. Мне представлялся взрослый, солидный, статный мужчина с длинными волосами с проседью и с аккуратной ухоженной
испанской бородкой. Ну вы поняли - мечта всякой курсистки или старой девы. Нет, всё же не стоило пить коньяк...
В 4 утра, когда переборы вверху смолкли, я села писать записку. На половинке листа вывела карандашом, который нашла в ящике кухонного стола: "Убедительная просьба зайти в квартиру № 11. У меня к вам серьёзный разговор. С уважением, ваша соседка Елена Павловна".
Утром я впихнула бумажку под облезлую дверь на 5 этаже и отправилась на работу. Естественно, никто ко мне не пришел - ни в этот день, ни на следующий, ни через неделю, ни через месяц.
Всё это время ночные концерты продолжались. Я снова поднималась на 5 этаж и барабанила в дверь, снова выходила мать младенца и увещевала меня голосом доброй феи, и снова я возвращалась домой посрамлённая. Наконец я вызвала квартирную хозяйку - пусть сама разбирается со своими соседями.
Милейшая Анна Игнатьевна тоже взялась утверждать, что в квартире на 5 этаже давно никто не живёт - дочь покойного хозяина появляется время от времени, да и всё. Что это за дочь и где её найти, не знала даже моя всеведущая квартирная хозяйка. До утра мы пили чай на кухне, для бодрости опрокинули по рюмочке. Но злодей, как назло, сделал той ночью антракт.
Потом приходил участковый - выпил уже не рюмочку, и снова гитара наверху молчала. Опять я выглядела неврастеничкой.
Короче говоря, я уже готова была подыскивать новое жильё, как однажды в мою дверь позвонили. На пороге стояла немолодая маленькая блондинка приятной наружности. Более всего меня впечатлили её полные тревоги и вины глаза. Такие глаза бывают лишь у людей, которые в жизни никому ничего плохого не сделали, у негодяев таких глаз не бывает.
- Здравствуйте, простите, - женщина протянула мне мою записку, которую я несколько месяцев назад подсунула под дверь злосчастной квартиры на 5 этаже. - Вы мне писала. Вот я зашла. Я тут бываю редко. Живу у сына в Москве, а в Ленинград наведываюсь раз в полгода - на могилу отца. Это его квартира. Знаете, не решаюсь ни продать её, ни сдать. Мне кажется, папе было бы это неприятно, хотя...хотя он цмер больше 50 лет назад.
Я не верила своим ушам. - Квартира 50 лет стоит пустой?
- Почему пустой? - запротестовала женщина. - Там его вещи, его пластинки, его рояль, его инструменты. Нет, самую дорогую гитару сын забрал - позапрошлый век, мастер Джузеппе Кальдерони из Вероны. Сын тоже иногда здесь бывает, когда гастролирует в Ленинграде. Он тоже гитарист.
- Так... - я принялась систематизировать свалившуюся на меня информацию. - Вы сказали "тоже гитарист". Кто ещё из гитаристов бывает в этой квартире? Я должна знать. Вот сегодня ночью кто там выдавал Боккерини.
Новоявленная соседка смотрела на меня с испугом. Мне показалось, что она сейчас заплачет или лишится чувств. Я постаралась смягчить тон. - Простите, как вас зовут? - Ольга Дмитриевна...
- Пойдёмте выпьем чаю, Ольга Дмитриевна.
Она упиралась, что-то лепетала про "неудобно", но я увлекла её на кухню, налила чаю и даже сцедила в рюмку всё, что осталось от коньяка после визита участкового.
- Понимаете, в вашей квартире кто-то живёт. Я не вижу и не слышу его... Ну или её ... Но там каждую ночь играют. То Паганини, то Боккерини, то Баха... Кто может бывать там в ваше отсутствие?
- Никто, - покачала головой ОЛьга Дмитриевна, - сын был 4 года назад, я приезжала в том году. Пойдёмте, пойдёмте - вы сами посмотрите, там никто не живёт.
Пока мы поднимались по ступенькам на 5 этаж, Ольга Дмитриевна сообщила мне, что мечтает устроить в квартире музей своего отца: - Теперь я только с поезда, а завтра пойду в мэрию и заявлю, что передаю квартиру в дар городу с условием, что здесь будет устроена мемориальная квартира.
"Воистину удивительные люди живут в Питере", - подумала было я , но потом вспомнила, что в данном случае город на Неве ни при чём.
- Вы сыну сказали, что собираетесь передать эту квартиру городу? - ехидно поинтересовалась я. - Он не возражает? - Так Кирюша сам предложил! Имя деда для него свято!
За разговорами мы оказались в прихожей квартиры Ольги Дмитриевны. Жуткое, доложу ч вам, охватило меня чувство. В квартире действительно никто не жил с тех самых пор, как заслуженный артист РСФСР, гитарист Дмитрий Николаевич Семидольский отправился в мир иной. На причудливо изогнутой трёхногой вешалке висели его габардиновый плащ и широкополая шляпа, на полу стояли явно концертные лакированные штиблеты. На кухне та же самая картина: газета с портретом Хрущёва, которую Семидольский, видимо, читал незадолго до смерти, рядом - его круглые очки в роговой оправе, граненый стакан в изящном мельхиоровом подстаканнике, папиросный окурок в хрустальной пепельнице. Это было даже не не сродни посещению музея, это скорее напоминало путешествие на машине времени.
- Мама умерла в блокаду, а папа - в апреле 1956-го. Я тогда училась в Москве на первом курсе. Приехала хоронить его с твёрдым намерением остаться в родном городе, да вот не вышло. Сначала учёба, потом замужество, - она вздохнула, - весьма неудачное. Кирюша родился, работа, дела, заботы. Так в Москве и прожила всю жизнь... А вот папин кабинет, он здесь упражнялся и сочинял.
Она жестом пригласила меня в комнату. Я последовала за ней и оказалась в просторном зале, посреди которого стоял рояль, на крышке которого лежали две гитары. По этим нотам ночами и играют...
Я уже хотела предъявить Ольге Дмитриевне неопровержимое доказательство злодейства, но та любовно перебирала разложенные на журнальном столике возле патефона пластинки в бумажных конвертах.
- Смотрите, - протянула она мне одну из них, - это ещё довоенная. А вот сам папа, его фото...
Да уж, на воображаемого мною длинноволосого гитариста с эспаньолкой заслуженный артист РСФСР совсем не был похож. Круглолицый, лысый, роговые очки на носу, улыбка застенчивая, точь-в-точь как у дочери, вернее - наоборот. Я перевернула конверт: - О, тоже пьесы Боккерини. - Да, папа много его играл, - отозвалась Ольга Дмитриевна. - Очень любил этого итальянца.
- А тут ещё дарственная надпись...
- Вероятно, собирался кому-то презентовать свою пластинку. Да, узнаю - это папин почерк. Хотел подарить, да не успел, - вздохнула соседка.
- Отчего же, успел... Очень даже успел...
На конверте было выведено: "Любезной моей соседке Елене Павловне с извинениями за ночные концерты, которые. как я смею надеяться, не пройдут даром. С уважением, Дмитрий Семидольский".
- Кто эта Елена Павловна? - соседка явно перебирала в памяти всех знакомых отца. - Елена Павловна - это я ! - Вы, как же это возможно?! - Да откуда я знаю! Вы на дату посмотрите - число сегодняшнее...
Как я попала в свою квартиру, не помню. Всё как в тумане.Ольга Дмитриевна ко мне не зашла ни вечером, ни на следующий день. Ей, видимо, нечего было мне сказать. Думаю, она испытывала такое же чувство, что и я , - чувство некой неловкости от всего случившегося. Короче говоря, увидеть снова Ольгу Дмитриевну и получить от неё хоть сколько-нибудь внятные объяснения по поводу надписи на конверте пластинки я не рассчитывала. А пластинка осталась...
Перед Новым годом домой вернулся известный мне по рассказам Анны Игнатьевны Владик... Неплохой оказался парень. Парень... Мой ровесник - к 40 годам. Владика в психушке вылечили от пьянства: он больше не пел русский шансон под гитару в переходе, а сидел дома и чинил компьютеры. Мы даже подружились. Именно Владик переписал мне пластинку с пьесами Боккерини в исполнении Семидольского на диск - я перекачала музыку себе в плеер. Вы будете смеяться, но почти каждую ночь я слушала мелодии, которые прежде не давали мне спать. Ну не каждую ночь, конечно, а когда мне было грустно. А грустить было от чего. Я лежала, слушала гитарные переборы и думала: "Вот живут же люди. Играют Боккерини на итальянской гитаре позапрошлого века, передают в дар городу квартиры, мечтают о создании мемориального музея, а я, что я ? На гитаре толком играть не умею, впрочем , как и на пианино, квартиры у меня нет, я в этом городе чужая. И вообще у меня ничего нет, даже ребёнка к 40 годам завести не сподобилась".
На 8 марта выпало несколько выходных, и я поехала к маме. Кто лучне неё утешит... У вокзала села в автобус: народ, давка, все сопят, кряхтят, переругиваются. Чтобы отгородиться от человеческого гвалта, сунула в уши наушники плеера с заветным Боккерини. Первая пьеса, вторая... Вдруг чувствую, кто-то ко мне жмётся. Напряглась - не хватало ещё, чтобы обокрали или облапали! Оборачиваюсь резко, а это он! Как вам сказать... Не совсем, конечно, он, но почти он. Ночной гитарист, которого я себе представляла: высокий, взгляд выразительный, бородка испанская, волосы с проседью, но не длинные , а стриженные. А в остальном полностью он...
- Простите, я случайно услышал музыку у вас в наушниках. Где вы достали эту запись?
- С пластинки. Дмитрий Семидольский, пьесы для игры гитары Боккерини. - Удивительно, - улыбнулся он. - Что удивительного?
- Дмитрий Семидольский - мой дед. По этой пластинке я учился играть на гитаре. Простите, я не представился, меня зовут Кирилл.
Вы думаете я упала в обморок? Дудки! Я взяла его под руку и, глядя прямо в глаза, выдала: - Я узнала вас, Кирилл. Как матушка ваша - Ольга Дмитриевна?
Вечером я была у него на концерте. На последнем концерте, который он давал в Пскове. Потом мы пошли к моей маме, а через два дня он подарил мне кольцо и мы отправились в Москву к Ольге Дмитриевне - за родительским благословением.
Дмитрий Николаевич Семидольский оказался прав: его ночные концерты не прошли для меня даром. Вот уже несколько лет, как мы с Кириллом и его мамой живём в квартире Дмитрия Николаевича Семидольского. Город принять её в дар отказался - мемориальные музеи заслуженным артистам не положены. Так и живём вчетвером. У нас прекрасный сын, которого Кирилл с удовольствием учит играть на гитаре, и начал он с пьес Боккерини. Кто бы сомневался...
Елена Павловна С., г. Санкт-Петербург
-----------
ГИТАРИСТ.
Был год фатальный, не иначе, Чреда проблем, обид и бед Вели меня по жизни плача… Был куц мой список из побед. Развод в семейной жизни скорой. Почти что в сорок без детей…
Одна я в Питере огромном, Вдали от дома, от друзей. К ним возвращаться я не стала, К чему фиаско признавать? Хоть там жила как прежде мама, Чтоб пожалеть и приласкать.
Прожив неделю у подруги, Решила, что пора съезжать… Гостеприимности потуги Смешно неискренними звать.
В попытках снять жильё любое Удача улыбнулась вдруг; Мне и не грезилось такое – За центр не дорого берут! Вид на канал, в старинном доме, В тиши, хоть рядышком проспект.
Не всяк мечтает про такое… Бесспорно, выходил респект.
В квартире тоже всё прилично, Хозяйка добрая вполне. Похоже стало, в жизни личной Судьба вдруг улыбнулась мне. Восторг, увы, недолго длился, Вступила ночь в свои права, Вдруг за стеной концерт случился –
Пассажи лёгкие сперва, С минутой каждой всё сложнее, Всё виртуозней пальцев бег. Гитара, - нет её нежнее! Весьма искусен человек.
Узнала Баха, Паганини, Репертуар без дураков… Но любит мастер Боккерини!.. А мне… в четыре не до снов.
Прошла неделя так, другая, Гитарный звук за стенкой чист. Как полночь – снова начинает Играть пассажи гитарист.
Всех обошла, молчат соседи, Домохозяйку доняла. Не слышит люд концерты эти, Одна такая я была!.. Интеллигентные такие, Никто меня ругать не стал, Сочувствуют, глаза большие… А кто-то и домой пускал.
Я всех почти что повидала, И только выше этажом Одна квартира пустовала, Туда не влезешь и ужом. Но я записку написала Хозяйке, с просьбой посетить… Два месяца ответа ждала, Без шансов, как вопрос решить.
А если я одна всё слышу – Лечиться надобно тогда!.. Поп освятил квартиру, крышу – Святая не берёт вода.
Уж третий месяц пытка длилась Прекрасной классикой вполне, Когда надежда появилась – Стучится женщина ко мне.
В руках записка с приглашеньем, Неловкость видится во всём, Тактично, чинно, с уваженьем Я ей о горюшке своём. Мол, что ни ночь, стервец играет, Никто не слышит… только я!
Уж сон пропал, и силы тают, Живу, судьбу свою кляня…
- Я тут, увы, бываю редко, В пол года раз. Живу в Москве. Отца квартира – память предков, И дорога безумно мне. Нет сил продать иль сдать квартиру, Он… не одобрил бы меня. Вот, приезжаю на могилу
Не часто, честно говоря…
Пол века как пуста квартира Почти что в центре с той поры! - Она давно бы вас «кормила». - Музей создать хотели мы… Она полна вещей отцовских, Его пластинок и гитар… На взгляд взыскательный - неброских,
Наш Ленинграду скромный дар… Но горсовет решил иначе, Музею не существовать… Закрыла всё тут чуть не плача, В Москву умчалась проживать.
- Хозяин гитарист, сказали?.. А кто ещё мог тут бывать, Чтоб Боккерини так играли? Он – мастер, надо Вам сказать.- В семье у нас лишь сын играет, С гастролями объехал мир… Он тоже редко тут бывает,
Хоть дедушка его кумир. Он на пластинках и поднялся, Что дед когда-то записал, Самоотверженно старался… Отсюда лишь гитару взял.
Теперь её воспоминанья Печальный вызвали порыв. Я облегчила чуть страдания, На чай соседку пригласив. - Сын был тому четыре года, Он к деду входит будто в храм. А впрочем, что ж я… ради Бога,
Пойдёмте, покажу всё Вам. За разговорами простыми Поднялись с нею на этаж. Вещами, для неё святыми Теперь я восторгалась аж…
Как будто что-то приключилось В некстати выбранный момент, И время здесь остановилось… Бурлила жизнь, и… больше нет.
В прихожей нас встречала шляпа, Пальто, роскошное вполне, Пошито мастером из драпа, Висело рядышком кашне.
Поверьте, правда, жутковато: Полвека тут никто не жил. Не бедно, но и не богато… Артист известный здесь творил. Семидольский Дмитрий – виртуоз, Гитарист, а вот его портрет.
Дочь не может тут ходить без слёз, Хоть его уже полвека нет. Образ был на фото не такой, Что себе сама я создала, Без бородки, лысый, не седой, Добрая улыбка и глаза.
Словно посещение музея Экскурс по квартире проходил, Я смотрела, и ушам не веря, Слушала, как гитарист тут жил.
Кабинет – святая всех святых, Здесь рождались мысли, планы, звуки; Старые пластинки, сколько их – Творчества победы, труд и муки…
Центр пространства занимал рояль, Сверху положили две гитары, Партитуры, ноты… всё так жаль, Боккерини, Бах… пюпитр старый.
С дарственною надписью конверт, С классикой гитарной на пластинке… От маэстро той поры, привет С подписью крылатой в серединке. - Видимо, кому-то подписал… Не нашёл подарок адресата…
- Нет нашёл… мой робкий взгляд упал, Извините, я не виновата… Аккуратно твёрдая рука Написала сквозь года послание: «Елена Павловна, соседушка моя, Я прошу прощенья за страдания…
За мои концерты в поздний час, И за Ваш талант – терпеть геройски… Думаю, всё сложится у нас, С уваженьем, Дмитрий Семидольский!»
- Кто это такая, вот бы знать? Размышляла женщина тревожно. - Это я… Вам паспорт показать?.. - Не пойму, а как это возможно!? Там и дата подписи стоит – Этим днём подписан мой подарок…
Был обескуражен её вид, Да и мой, по правде, очень жалок… Я не помню как домой пришла, Два часа сидела как в тумане… Объяснения так и не нашла, Но играть средь ночи перестали!
Жаль, соседка так и не явилась, Разобраться, что же происходит… Дарственная надпись появилась… Кто к ним по ночам в квартиру ходит?..
Мне ж на память старенький винил С Боккерини, дарственный остался, Если честно, он меня пленил, Организм буквально наслаждался!
И однажды, всё отцифровав, Записи везде с собой носила, Слушала, наушники подняв… В музыке и грусть, и нежность, сила…
Часто, заворожена игрой, В час вечерний дома размышляла: Вот живут же люди, Боже мой, Достигают славы, пьедестала… Сочиняют музыку, стихи, Или же божественно играют, А иные ленятся, робки
И… под сорок даже не рожают!..
Напевала, что греха таить, Если любишь, что ж не напевать. Как-то легче получалось жить, Даже реже стала унывать.
Пролетели осень и зима, Март, как помню, в городе царил. К маме я поехала сама, Долго жить в разлуке нету сил. Людно на вокзале в ранний час, Чтоб доехать давится народ.
Ах, как часы-пик сближают нас… Кто ворчит, кто вовсе не вздохнёт. Сунула наушники скорей, В сумке верный плейер заиграл Боккерини, - с музыкой моей Путь совсем иначе пролегал.
Чувствую – в притирочку ко мне Кто-то сзади начал робко льнуть. Напряглась, мурашки по спине, Оглянулась, чтобы отпугнуть…А там он – мой гитарист ночной, Каким его надумала себе!
Умный взгляд, высок, не молодой…Волос длинный, проседь в бороде. - Я услышал музыку в ушах…Запись уникальная вполне, Вот, прильнул (улыбка на устах), Умоляю, расскажите мне!..
- Пьесы для гитары, Боккерини, Дмитрий Семидольский записал…- …Это дед мой! Чтоб ни говорили… Я по ним гитару постигал!..
- Вы Кирилл!? (Я чуть ли не упала!..) Видела на фото как-то Вас, Ну, а как в столице Ваша мама? Вы, видать, с концертами у нас?..
Вечером мы были на концерте, Сольном, что во Пскове он давал, После, сразу к маме, и поверьте – Как по маслу!.. Он не возражал.
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
