Орден победы
Каждое утро, энергично скрепя костылями, подходил к прилавку винного ларька, прозванного местными алкашами «деревяшкой», дядя Гриша-инвалид и, метнув на стойку деньги, хрипло командовал:
-- Дуся, до упора!
Продавщица, не считая, смахивала деньги в ящик и заливала до краев розовым портвейном большую пивную кружку. Припав спиной к серым доскам будки, широко разведя плечи, как на распятии, дядя Гриша одним махом выпивал кружку и, утерев рукавом темный от щетины подбородок с ямочкой, забрасывал в зубы папироску.
Если кто ни будь из алкашей возмущался.
-А почему он без очереди ?
Дядя Гриша медленно разворачивал орлиный профиль и хрипло выдыхал.
- Кого центруешь, пехота! Ты это видел? Гитлеро недобитое!
И огромная трехпалая рука инвалида прижимала к груди блестящий диск медали «За отвагу», которая всегда позвякивала у него на старой матросской фланке. Лихо, поправив на голове измятую бескозырку со звездочкой краснофлотца, налегал на костыли и гордо шагал к себе в сапожную мастерскую. Уже тогда ему, как инвалиду Великой Отечественной войны, разрешалось заниматься индивидуальной трудовой деятельностью, хотя чинил дядя Гриша плохо, а брал дорого.
В крохотной будочке сапожники едва хватало места для маленького столика с электроплиткой для разогрева кожи и инструментов, табуретки с ременным сиденьем да металлической лапы на деревянной колоде. Еще умещались два костыля, ворох товара и обуви под столиком. Сам дядя Гриша в будке не умещался: единственная нога инвалида торчала из дверей на улицу. Будка имела форму граненого стакана. На одной грани хмурился с фотографии Сталин в форме генералиссимуса, на другой – открыто и вальяжно улыбался генеральный секретарь Брежнев в штатском костюме и рядом звезд Героя Социалистического Труда на лацкане пиджака.
Товарища Сталина дядя Гриша считал святыней, а генерального секретаря любил и уважал, как родного брата, высоко шагнувшего в жизнь. Называл тепло и просто: Леня.
Ведь оба они воевали на Малой Земле: Брежнев – политруком, дядя Гриша – матросом. Оба получили ранения: Брежнев в нижнюю часть лица, а дяде Грише оторвало ногу и пальцы на руке. Оба лежали в одном госпитале и даже были знакомы, «забивали козла».
Так рассказывал дядя Гриша, а было ли так на самом деле, никто подтвердить не мог. Никого дядя Гриша не боялся, авторитетов не признавал, даже участкового инспектора мог прилюдно выматерить и обозвать «Гитлерой недобитой». По любому вопросу имел свое твердое мнение и возражений не терпел. Если кто ни будь начинал с ним спорить, дядя Гриша разрешался «девятибалльным матом» и пускал в ход костыли.
Я, как и многие мальчишки во дворе, относился к нему с любопытством, но снисходительно, как к существу экзотическому.
Обувь, правда, всегда носил чинить к нему.
Во-первых, близко, а во-вторых, можно стрельнуть папироску, и пока трехпалая рука стучит молотком, послушать истории из его жизни.
-- Как только заштопали и списали на берег, я домой, к маме. Старая моя ослепла, выползет из подвала – побирается,
- дядя Гриша щурился от едкого табачного дыма, наливал из грязного чайника портвейн в липкий стакан, отпивал пару глотков, морщился, как от «кислятины».
Что?! – неожиданно кричал он. -Кого центруешь, пехота?! Ты это видел? Гитлеро недобитое,- и рука-клешня застывала на медали «За отвагу». Сразу нам комнату, а меня директором центрального гастронома назначили. Ох, и погулевонил я тогда. Тогда всей торговлей фронтовая братва - инвалиды, заправляла. Все выпили, до шпейки, даже американский крем для бритья слопали. На медицинском спирту его делали. А через пару месяцев – ревизия. У всей братвы полный пролет – недостачи. Под суд.
Дядя Гриша умолкал, жевал мундштук папиросы, беззвучно ухмылялся и резко ударял кулаком по столику, так что гвоздики вылетали из баночек.
-- Кого под суд? Ты это видел? Гитлеро недобитое,- скулы наливались буграми, пальцы сжимали медаль «За отвагу».
- Всех освободили и списали на берег. А в начальники крысы из Ташкента вернулись.
Пристроился дядя Гриша на барахолке перепродавать шмутье. Как- то его «замели». – Ты это видел:? - раскатилось по коридорам отделения милиции, и веселыми колокольчиками рассыпались стекла в кабинете следователя. Даже костылю о решетку в окне обломил,- смеялся дядя Гриша, - а на дворе февраль – колотун. Менты воспаление легких подхватили, а меня в дурдом, на обследование. Кого центруешь, пехота?- позвякивая медалью « За отвагу», кричал инвалид.- Не на того напали. Я с них еще костылю новую получил.- весело подмигивая, говорил дядя Гриша.
Шло время, мама дяди Гриша умерла «от сердца», ему дали новую квартиру и патент на ремонт обуви. Дали будку и даже машину «Запорожец» с ручным управлением. Дядя Гриша обзавелся женой, детьми, но нрава своего не изменил. Помню, как захлебнулись все средства массовой информации от восторга по поводу награждения Леонида Ильича Брежнева орденом Победы.
Тогда эта акция «мирового значения» воспринималась по-разному: мне и моим сверстникам было глубоко безразлично, справедливо это или нет. Нас больше интересовало: сколько бриллиантов в ордене и сколько он стоит? Люди старшего поколения, прошедшие войну, пребывали в растерянности: вслух многие восхищались, а среди «своих» недоумевали и подсмеивались. Громко правду высказывать тогда было небезопасно.
В те знаменательные дни «для всего человечества» послала меня мама отнести в ремонт отцовские туфли. Вокруг будки дяди Гриши на пустых ящиках сидели дружки-алкаши и обсуждали последние политические события. Дядя Гриша с налитыми, хмельными глазами молча заколачивал гвоздики в подошву ботинка, одетого на лапу.
-- А чего бы ни награждать? Сам себе хозяин,- прорывался голос одного алкаша.
-- Не скажи. Это народ его наградил. Правильно я понимаю, Григорий? – подмигивал всем другой.
-- Ха-ха. Народ. Какой народ? Ты, что ли? Или я? А может Гришка? Гриша, ты как? Вроде с Лёнькой в одном окопе гнил. С тобой не советовались? Награждать его или нет?
Все алкаши дружно захохотали. Но сапожник еще ниже опустил голову, молчал.
-- А что ж тебя обошли? Написал бы своему Лёне, напомнил бы, как воевали, как «козла забивали». Может и тебе отвалят.
-- С бриллиантами? Гришке и бляшки «за отвагу» хватит.
-- Бляшки?! – с грохотом отлетела в сторону железная лапа и огромная с побелевшим лицом фигура дяди Гриши почти уперлась в потолок.
– Ги-ги-тлеро, -задыхаясь прохрипел он. И на улицу полетели чайник, электроплитка, молото, чья-то обувь, Перепуганные алкаши разбежались.
-- Кого центруешь? Зачем, Лёня? Зачем? – хрипел дядя Гриша. Нога его подогнулась. Тело грузно осело на скамеечку. Голова упала на пустой столик. Плечи вздрагивали. Бескозырка свалилась на пол. Он медленно приподнял голову.
Взглянул на меня. – А это он видел? – его ладонь прижала к груди медаль «За отвагу». – Видел?- повторил он и поднял бескозырку. Твердой рукой лихо, надел её на седую голову. Протянул мне деньги и закопчённый чайник. – Сынок, -мягко сказа он,- Сгоняй к Дуське. Возьми, до упора.
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
