"Передышка в Барбусе" 

...На чем держится авторитет царя, жизнеспособность страны и её народа
...

Из цветных пятен выделилось одно, что росло и двигалось в его сторону. Он снова тряхнул головой, напрягся и наконец рассмотрел, как от раскрытой двери через толпу придворных проталкивается женщина. Вернее, для неё дорогу расчищают двое рослых мужчин. За спиной ахнул и тихонько выругался Аспард ( начальник гвардии тцаря, вроде нашего Шойгу). Это он был уверен, что тихонько, но чуткие уши Мрака уловили злость и отчаяние в голосе начальника стражи. Да ещё ноздри схватили запах, который Мрак раньше слышал только от загнанных и уже обречённых оленей, что смотрят в глаза свирепых псов.
Женщина, двигаясь грациозно и раскованно, вышла на свободное место. В зале наступила мертвая тишина. Мрак ощутил, что сейчас разразится катастрофа. Тишина стояла такая, словно все страшились не только двигаться, но и дышать. Женщина смотрела на него с обольстительной улыбкой. Каждое её движение было исполнено такой грации, какая приходит только после долгих-долгих упражнений.
— Ваше Величество, — сказала она чарующим голосом, у Мрака дрогнуло сердце, а под сводами высокого зала запели незримые птицы, — Ваше Величество, вы вчера, после того как... одобрили мой танец, обещали выполнить любое моё желание... 
Мрак краем глаза уловил горестное выражение лица Аспарда. Верный начальник охраны не ждет ничего, кроме неприятностей. Впрочем, у него работа такая.
— Ну-ну, — проронил он настороженно, — раз обещал, надо исполнять. Говори!
— Ваше Величество, — сказала она еще обольстительнее, — я настолько восхищена вашим дворцом, вашими богатыми залами и, особенно, вашим дивным троном, в котором столько золота, рубинов, изумрудов, даже алмазов!
— Ничо, — обронил он, — ничо дворец. Да и трон... ничо.
— Ах, — воскликнула она восторженно, — не скажите! Он великолепен. У меня у вам необычная просьба... но необычная для людей, которые не сталкиваются с искусством, но весьма привычная в нашем артистическом обществе... Я хочу, я мечтаю, я страстно стремлюсь, Ваше Величество... как это сказать поделикатнее... справить большую нужду на это бесценное произведение искусства!
В зале кто-то громко ахнул, но тишина стояла такая, что, пролети сейчас по залу муха, оглушила бы всех звоном своих жестяных крыльев. Мрак слышал, как за спиной проскрежетали зубы Аспарда, а дыхание стало чаще. Он старался держать морду неподвижной, но череп раскалился от суматошно прыгающих и сталкивающихся лбами мыслей.

"Справить нужду, а попросту — насрать на чью-то песню, статую, книгу — это в артистической среде, он знал, норма. Но кто бы её ни подговорил совершить это по отношению к трону, это будет конец для трона. Даже для всей Барбуссии. Нагадить на трон, да ещё вот так прилюдно, с его разрешения, это похлеще плевка в лицо, от которого не вытереться. Это нагадить на боевое знамя, на герб Барбуссии, на предков, на имя, на то, что вообще называется страной и государством. После этого здесь будет не страна, а лишь территория. Территория, заселённая людьми. Просто народом. Который приходи и бери."

Он растянул губы в усмешке.  — Что делать... Раз обещал, то обещал. Теперь понимаю, почему ты терпела со вчерашнего дня.  Она победно улыбнулась, во всём зале только она двигалась, а остальные не смели шевельнуть даже глазными яблоками, вот так выпучили глаза и скрестили взоры только на ней.
Женщина медленно шла по красной ковровой дорожке, бёдра изумительной формы умопомрачительно ходят из стороны в сторону. Хороша, мелькнуло в голове Мрака. Такая любого мужика с ума сведёт, да и многих мужчин заставит пошатнуться. Явно поднялась с самого дна, когда танцевала перед пьяными моряками и спала с ними за ломоть хлеба, а потом постепенно добивалась искусством танца, что её принимали все выше и выше, пока не добралась до дворца. А вчера, выходит, настолько очаровала тцара, этого идиота...Мрак сошёл с трона, кивком подозвал Аспарда. Женщина подошла к трону, уже готовилась поднять ногу, как Мрак сказал громко:

"— Аспард! Не спишь?.. Проследи. Речь шла только о большой нужде! Она может насрать на трон, но если упадет хоть капля мочи, ты ей тут же обруби ноги... а потом тащи в подвал, где обрубишь и руки. Но не сразу, а сперва пальцы, потом кисти... Понял?"

Аспард с обнажённым мечом в руке прыгнул к женщине. Он ещё не понял, но заорал:  — Готов! Готов, Ваше Величество!  Женщина заколебалась, нарумяненные щеки медленно бледнели. Она испуганно посмотрела на меч, на свои изумительной формы стройные ноги, зябко вздрогнула и даже обхватила себя руками за плечи. Не сразу она заговорила, из её голоса исчезли чарующие победные нотки, зато во весь голос звучал неприкрытый страх:  — Ваше Величество... вы понимаете, что это была только шутка...
— Шутка? — перепросил Мрак.
— Шутка, шутка, — заверила она, но глаза её, большие, как у перепуганной лани, испуганно метнули взгляд в сторону группки мужчин, богато одетых, что следили словно бы с ленивым интересом. — Я никогда бы не осмелилась, никогда бы...    Аспард смотрел преданно, дышал часто, на лбу выступили крупные капли пота. Мрак сказал громко:
— Аспард, возьми вон тех двух... В подвале пусть расскажут, кто придумал такую шуточку.
Аспард гаркнул совсем не дворцовым голосом, в зал ворвались крепкие ребята в железе, мигом схватили тех, кто помогал женщине проталкиваться к трону, скрутили и вынесли в мгновение ока.
Мрак звучно отряхнул ладони. Звук был такой, словно ударились два бревна, оглядел притихший зал. Все смотрели на него, вытаращив глаза и распахнув рты.

— Я люблю шутки, — прорычал он. — Очень люблю... И буду с вами шутить часто и много. Правда, один мой друг уверял, что у меня нет чувства юмора, что шуток не понимаю и шутить не умею, но это всё брехня!.. Я буду с вами шутить, буду. По-своему. Как умею. Или как получится. Много буду шутить...

Аспард!   Аспард откликнулся ликующе: — Здесь, Ваше Величество!

— Проследи, чтобы тех шутников пошутили... по-моему. После того как всё дознаешься, проследи, чтобы повесили на городских воротах с высунутыми языками. Да не ворота с высунутыми языками, это я так шутю!
— Будет сделано, Ваше Величество! — отчеканил Аспард преданно.  Мрак повернулся к замершему залу. Глаза его грозно пробежали по окаменевшим рядам, он прорычал, как разбуженный лев:
— А теперь, пока без шуток!.. По пьяни я мало ли что мог сболтнуть, но если кто попытается меня на этом поймать, я его тоже поймаю. И вывешу такого шутника на городских воротах, чтобы все видели. Понятно?..
А теперь, Аспард, что у нас там дальше? Зови...В зале потихоньку восстанавливалось движение. Из раскрытых дверей в зал время от времени входили наиболее знатные, коим стоять в зале и смотреть на тцара зазорно, это самые знатнейшие роды, самые родовитые и могущественные. Знали они или нет про случай с танцовщицей, но входили с одинаково надменными лицами, кланялись едва-едва, смотрели свысока, словно это они на троне, а он в какой-то зловонной яме.

"Да, запустил тцар хозяйство, подумал Мрак с неодобрением. Не надо было и браться, раз не можешь... Правда, это за работу егеря или рыбака можно не браться, если не умеешь, и правильное дело — не браться, но с тцарскостью такое не пройдёть, не пройдёть. Тут рождаешься тцаром, никуды не денешься. Как иной рождается рыжим, горбатым или лысым, и тут уж хоть пищи, но лезь, так и здесь — тцарствуй! Даже отказаться ну никак низзя. Сразу же с десяток родов начнут борьбу за трон, у всех знатные корни, все арийничали в своё время или гиксничали, а то и вовсе гиксосили. Резня, гражданская война, пожары, вся страна в крови по колено..."

"Нет, царскую корону надо держать, дабы в стране был мир и покой."

ВОСЬМОЙ ДЕНЬ НА ЦАРСТВЕ

-- У вас что, ребята?   Червлен наклонил седую голову, с поклоном протянул Мраку свиток пергамента. Мрак опасливо убрал руки за спину.  — Эт чё?
— Ваше Величество, — сказал Червлен и снова поклонился,
— это законы, которые вы поручили разработать для нашей благословенной Барбуссии.

— А-а, — сказал Мрак. — Ну и как?   — Разработали. Всё, как вы и велели.  Он снова попытался вручить Мраку свиток.
— Молодцы, — одобрил Мрак, но в руки пергамент не взял. — Хвалю!.. Но эт чё ж сразу мне? Сперва должны посмотреть всякие... ну там жрецы... насчёт почитания богов, родителей, вообще почтения и уважительности, потом эти... как их, ага, военные советники, у меня есть такие?.. насчёт того, что служить родине и тцару — почётно, замечательно, славно, а кто думает иначее — тому голову на кол!.. Лекари пусть посмотрят, лесники, колдуны, судьи...
Червлен кивал, соглашался, лицо его всё больше озарялось улыбкой. Когда Мрак выдохся, он сказал елейным голосом:
— Ваше Величество, эти законы мы разрабатывали год, а ещё четыре года вносили поправки. Ибо советовались со всеми... кого вы так мудро перечислили! А потом ещё раз давали им прочесть и снова внесли поправки, уже самые мелкие. А это вот — окончательный закон, где все отлажено, всё предусмотрено, всё виртуозно и тонко, как изысканная мелодия, как песня лучшего из бардов. Все знатоки, лучшие мудрецы просмотрели эти законы и не нашли в них ни единого изъяна. Более того, это само совершенство, где всё так взаимоувязано, так сцеплено, так соткано воедино, что это самая ажурная ткань...
Мрак кивал, слушал, кивал. Аспард смотрел на него со странным выражением. Когда смотрел на Червлена, на лице проступал восторг и благоговение, но, когда переводил взгляд на лицо Мрака, снова возвращался к этому странному. Когда Червлен сделал небольшую паузу, Аспард спросил осторожно:
— Ваше Величество, если законы так совершенны, то... когда начнём их вводить?     Мрак поскрёб в затылке, сплюнул через зубцы на внешнюю сторону.   — А никогда, — ответил он хладнокровно.
Аспард опешил, а остальные так и вовсе окаменели. Аспард наконец спросил осторожненько:
— Но ведь законы... совершенны?
— Совершенны, — согласился Мрак. — Пять лет лбы морщили!.. Конечно, это самые тонкие и точные законы.
— Но тогда...
Мрак повернулся, указал на рабочих, что всё ещё тащили бревно. Приспосабливаясь, они затянули хриплыми пропитыми голосами песню, ноги теперь шагают в такт, но всё равно кто-то вскрикивал «Эх, взяли!», «Эх, дёрнули!», кто-то бранился, но бревно тем временем медленно двигается к цели.
— Видишь? — спросил он. — Государство — это такое же бревно. Только ещё неотёсаннее. Ишь, «тонкая мелодия, виртуозно и тонко»! Под изысканные песни бревно не потащишь. Только вот под такую песню, под вонючий пот, крик, даже кровь...
Лицо его омрачилось. Глядя на него, омрачились лицами и его советники. Червлен сказал потерянно:  — И что же... Ваше Величество? Весь наш труд...
— Прекрасный труд, — одобрил Мрак.
— Но если он только на бумаге...
— Некоторые вещи пусть остаются на бумаге, — рассудил Мрак. — Даже хорошие вещи.
— Но почему, Ваше Величество?
Мрак пожал плечами.

"— Не знаю. Чуйство у меня такое. Принять такие прекрасные законы... а потом ещё и заставить людей им следовать — это ж по колено в крови ходить будем. Нет, пока будем тащить бревно!.. А на бумаге прекрасные законы нужны, нужны. Чтоб мы сами видели, как можно бы жить..."
  
Не напоминает ничего?