Цивилиза́ция ста́туса (англ. The Status Civilization; варианты перевода: Тоже цивилизация, Статус-цивилизация) — научно-фантастическая повесть Роберта Шекли,
впервые опубликованная в 1960 году в Amazing Science Fiction Stories, двумя частями в августовском и сентябрьском выпусках. Злая сатира на систему правосудия, на попытки формирования единого общества одинаковых людей, размышления о вине и вероятности вины человека, самопознании, добре, воле к жизни, воле к внутренней и внешней свободе.
СЮЖЕТ
27-летний гражданин Уилл Баррент обвинён в убийстве и попадает на планету-тюрьму Омега, где всё построено по своеобразному уголовно-кастовому принципу. Особенностью государственного устройства является то, что каждый гражданин обязан употреблять наркотики, вызывающие стойкую зависимость, обязан посещать чёрные мессы, обязан нарушать закон.
Баррент ничего не помнит и отчётливо ощущает, что он здесь чужой, случайно и незаслуженно попавший сюда человек.
Он старается выяснить: виновен ли он или же кто-то его подставил.
Совершив первое убийство на Омеге при самообороне, Уилл получает повышение до статуса свободного гражданина, а также получает в наследство магазин противоядий убитого. Совершая убийства, Баррент довольно быстро поднимается по социальной лестнице Омеги, обнаруживает настоящего убийцу, связывается с политическим подпольем и с его помощью наконец возвращается на Землю. Там он находит тоталитарное общество. Притворяясь опросчиком, он обходит каждый дом и собирает подробные сведения о Земле. Как оказалось, Земля не имеет полноценной армии, не боеспособна и корабли, не дающие заключённым сбежать с Омеги, на самом деле ни на что не способны, а нужны лишь для устрашения, чтобы заключённые не предпринимали попыток сбежать, которые непременно завершатся успехом. Обходя дома жителей и проводя опросы, он случайно посещает шефа полиции, который помогает ему переправить собранные сведения на Омегу.
Собрав сведения о Земле и посетив робота-исповедника, он вспоминает, что был лишь случайным свидетелем убийства, на месте которого подобрал оружие, и что несмотря на отсутствие вины, он всё же сам на себя донёс роботу-исповеднику,
так как всем земным детям в школьном возрасте на закрытых уроках в подсознание вбивают программу, по которой они должны сразу же сознаваться в любом совершённом преступлении. А осознавший эту систему человек должен по таким же подсознательным командам совершить самоубийство. Баррент также чуть не совершил самоубийство, но, благодаря полученному на Омеге жизненному опыту, вовремя смог воспротивиться этой подсознательной программе, и затем — навсегда избавиться от неё.
...??
Глава 5
Барренту требовалось время, чтобы оправиться от бурного вступления в омегианскую жизнь. Начав с бесправного положения новоприбывшего, посредством убийства он стал владельцем магазина противоядий. Из забытого прошлого на планете Земля его зашвырнули в шаткое настоящее мира преступников, дав смутное представление о сложной иерархической структуре и узаконенной программе убийств. Он обнаружил в себе определенную уверенность и неожиданное проворство с оружием. Баррент понимал, что надо еще очень много узнать о себе, Омеге и Земле, и надеялся прожить достаточно долго, чтобы успеть сделать это.
Но сперва главное. Нужно зарабатывать на жизнь. Необходимо стать специалистом по ядам и противоядиям.
На помощь пришла литература. В книгах описывались растительные яды, известные на Земле, такие, как вонючий морозник, чемерица, паслен и тисовое дерево. Болиголов и вызываемые им предсмертные судороги. Синильная кислота миндаля и дигиталин пурпурной наперстянки. Ужасающе эффективная волчья отрава со смертельной дозой аконита и экстракты таких грибов, как бледная поганка и мухомор, не говоря уже о чисто омегианских ядах типа красноголовника или цветущей лилии морталис.
Но знать растительные яды, хотя и бесчисленные в своих вариациях, было мало. Оставались еще ядовитые животные — птицы, пауки, змеи, скорпионы и гигантские осы.
Множество минеральных ядов вроде мышьяка, ртути, висмута. Едкие нитраты, гидрохлориды, кислоты. Очищенные от всяких примесей стрихнин, муравьиная кислота, тиоциамин, белладонна. Да плюс противоядия от всех этих веществ. Баррент изучал книги, размышлял… И с некоторой нервозностью обслуживал своих первых клиентов. Он обнаружил, что многие его опасения беспочвенны. Вместо десятков смертельных веществ, рекомендованных Институтом ядов, большинство отравителей прибегало к мышьяку м стрихнину — недорогим, проверенным и очень болезненным. У синильной кислоты легкоразличимый запах, ртуть трудно ввести в организм, а едкие вещества, хотя и вполне эффективные, весьма опасны в обращении.
Волчья отрава и мухомор, конечно, превосходны; нельзя сбрасывать со счетов белладонну, да и бледная поганка и вонючий морозник не лишены особого, мрачного очарования. Но то были яды старого, праздного времени. Нетерпеливое молодое поколение — и особенно женщины (они составляли на Омеге девять десятых отравителей) — довольствовалось простыми средствами.
Омегианские женщины были консервативны. Их не трогала утонченная изысканность отравительского искусства. Средства вообще не интересовали их; только цели — как можно быстрее и дешевле. Женщины Омеги отличались рациональностью. И хотя страстные теоретики в Институте ядов пытались продавать фантастические микстуры контактных ядов типа трехдневной плесени и неустанно трудились над составлением сложнейших композиций, те с трудом находили сбыт. Простой мышьяк и быстродействующий стрихнин продолжали оставаться столпами торговли, что существенно облегчало работу Баррента.
Осложнения возникали с мужчинами, которые отказывались верить, что они отравлены подобными банальными ядами. В таких случаях Баррент прописывал массу различных корешков, трав, листьев и крошечную гомеопатическую дозу яда, неизменно совмещая это с нейтрализующими и рвотными агентами.
Вскоре Баррента навестили Дэнис Фоэрен и Джо. Фоэрен получил временную работу в доках по разгрузке рыбачьих судов, а Джо организовал ночную игру в покер среди государственных служащих Тетрахида. Ни тот, ни другой не поднялись заметно в статусе; без убийства на своем счету они были лишь Жителями Второго Класса и нервничали при встрече со Свободным Гражданином, но Баррент вел себя как равный. Это были его единственные друзья на Омеге, и он не собирался терять их из-за неравенства в социальном положении.
Правила и обычаи Тетрахида оставались загадкой за семью печатями. Даже Джо не мог узнать что-нибудь определенное от своих друзей на государственной службе. На Омеге закон хранился в тайне.
Опытные использовали его знание против вновь прибывших. При помощи неравенства и культивируемого невежества власть и привилегии оставались в руках старейших жителей. Конечно, движение наверх не остановить. Но его можно замедлить и сделать чрезвычайно опасным.
Хотя магазин требовал много времени, Баррент настойчиво искал девушку, которая ему помогла. Пока у него не было даже доказательств, что она существовала.
Он познакомился с владельцами соседних магазинов. Веселый усатый молодой человек по имени Деймонд Гаррисбург распоряжался в продовольственном. Весьма обыденная и мирная профессия, но, как говорил Гаррисбург, даже преступники должны есть. Следовательно, необходимы фермеры, перевозчики, упаковщики и магазины. Гаррисбург утверждал, что его бизнес ничем не уступает присущей Омеге индустрии смерти. Кроме того, дядя жены Гаррисбурга был Министром Публичных Работ. Через него Гаррисбург рассчитывал получить сертификат на убийство. С этим важным документом он мог совершить свое обязательное преступление и подняться до статуса Привилегированного Гражданина.
Баррент поддакивал и кивал, но сомневался, не отравит ли сперва Гаррисбурга его жена, худая бойкая женщина. Похоже, она недолюбливала мужа, а развод на Омеге был запрещен.
Другой сосед, Тем Ренд, был долговязым бодрым мужчиной около сорока. От левого глаза почти до уголка рта тянулся шрам — подарок от желающего подняться в положении. Желающий не на того напал. Тем Ренд владел магазином оружия, постоянно практиковался и всегда носил при себе образчики своих товаров. Тем мечтал стать членом Гильдии Убийц. Он уже подал заявление и имел шансы быть принятым в эту старейшую и суровую организацию через несколько месяцев. У него Баррент купил оружие. По совету Ренда он выбрал игло-лучевик Джамисона-Тира, быстродействующий и аккуратный, развивающий мощность пули крупного калибра. Конечно, у него не было такого рассеяния, как у теплового оружия Хаджи, способного поражать в шести дюймах от цели. Но широкотепловое оружие поощряло неточность. Из такого мог стрелять любой, а чтобы эффективно использовать иглолучевик, необходима постоянная практика. И практика себя оправдывала: опытный стрелок из иглолучевика стоил двух с широкотепловым оружием.
Баррент внял совету, идущему от будущего Убийцы и владельца оружейного магазина. Долгие часы он проводил в тире Ренда. Надо было многое знать и еще больше делать только для того, чтобы выжить. Баррент не возражал против тяжелой работы, пока она имела серьезную цель. Он надеялся, что некоторое время все будет спокойно и передышка позволит догнать в знаниях старожилов. Но на Омеге нет ничего стабильного.
Однажды днем Баррент принял необычно выглядящего посетителя: лет пятидесяти, плотного, со строгим лицом. Гость был одет в красную рясу до колен и сандалии. С пояса свисали маленькая черная книжечка и кинжал с красной рукояткой. От человека веяло силой и властью. Баррент был не в состоянии определить его статус.
— Я собирался закрывать, сэр. Но если вы желаете что-нибудь купить… — Я пришел не за покупками, — перебил посетитель. Он позволил себе легкую улыбку. — Я пришел продать.
— Продать? — Я священник, — сказал человек. — Вы новичок в моем районе. Я не видел вас на службах. — Я ничего не знал о… Священник поднял руку.
— И по церковному, и по светскому закону неведение не служит оправданием. Напротив, неведение может быть наказано как акт намеренного пренебрежения по параграфу 23 Всеобщей Персональной Ответственности. — Он снова улыбнулся. — Тем не менее вопрос дисциплинарного взыскания пока не стоит. — Рад слышать, сэр, — сказал Баррент.
— Зовите меня Дядей, — сказал священник. — Я Дядя Ингмар, и я пришел, чтобы рассказать об ортодоксальной религии Омеги, являющейся культом трансцендентального Зла.
— Буду счастлив узнать о религии Зла, Дядя, — произнес Баррент. — Разрешите пригласить вас в гостиную? — Конечно, Племянник, — ответил священнослужитель и последовал за Баррентом.
Глава 6
— Зло, — сказал Дядя Ингмар после того, как удобно устроился в лучшем кресле, — это та сила внутри нас, которая заставляет людей проявлять ловкость и выносливость. Культ Зла является культом самого себя и потому единственно верным культом. Личность, которой мы поклоняемся, есть идеальное социальное существо, человеческое содержимое в нише общества, готовое ухватить любую возможность продвижения; человек, принимающий смерть с достоинством и убивающий без унизительного чувства жалости. Зло есть действительное отражение безразличной и бесчувственной Вселенной. Зло вечно и неизменно, хотя проявляется в различных формах многообразной жизни.
— Не угодно ли немного вина. Дядя? — предложил Баррент. — Благодарю вас. Как бизнес? — Прекрасно. Правда, на этой неделе, пожалуй, вяло.
— Люди уже не проявляют особого интереса к отравлению, — заметил священник, задумчиво потягивая вино. — То ли дело, когда я был мальчишкой, только что высланным с Земли… Однако я отвлекся.
— Слушаю вас, Дядя.
— Мы поклоняемся Злу, — сказал Дядя Ингмар. Этому воплощению Великого Черного, страшному, увенчанному рогами надсмотрщику наших дней и ночей. В Великом Черном мы находим семь главных грехов, сорок преступлений и сто один порок. Мы, несовершенные существа, стремимся вести себя по его образу и подобию. И иногда Великий Черный вознаграждает нас, являясь в ужасной красоте своей огненной плоти. Да, Племянник, мне посчастливилось видеть его. Два года назад он появился на Играх, и за год до того. Священник задумался о божественном явлении. Затем он сказал:
— Так как мы признаем в Государстве высшее проявление способности человека ко Злу, мы также поклоняемся Государству, как сверхчеловеческому, хотя и не божественному, созданию.
Баррент кивнул. Он все время боролся со сном. Низкий монотонный голос Дяди Ингмара, повествующий о таком распространенном понятии, как Зло, оказывал усыпляющее действие.
— Можно спросить, — бубнил Дядя Ингмар, — если Зло является величайшим достижением человеческой натуры, зачем тогда Великий Черный позволяет существовать Добру? Проблема Добра веками волновала непросвещенных. Сейчас я отвечу. — Да, Дядя? — произнес Баррент, тайком ущипнув себя, чтобы отогнать сон.
— Но сперва, — продолжал священник, — давайте дадим определение понятий. Давайте исследуем природу Добра. Давайте смело и безбоязненно изучим нашего противника и раскроем его истинные черты.
— Да, — кивнул Баррент. Его веки налились свинцом. Он потер глаза и попытался слушать.
— Добро есть состояние иллюзии, — вещал Дядя Ингмар, — которое приписывает человеку несуществующие альтруизм и жалость. Как мы докажем иллюзорную природу Добра? Очень просто: во Вселенной существуют только человек и Великий Черный, и поклоняться Великому Черному — значит поклоняться окончательному выражению себя. Таким образом, показав, что Добро есть иллюзия, необходимо признать его свойства несуществующими. Понимаете? Баррент не ответил. — Вы понимаете? — повторил священник резко. — А? — произнес Баррент. Он дремал с открытыми глазами.
Затем он заставил себя очнуться и сумел сказать: — Да, Дядя, я понимаю.
— Превосходно. Теперь спрашиваем: почему Великий Черный позволяет даже иллюзии Добра существовать во Вселенной Зла? И ответ — в Законе Необходимых Противоположностей, ибо Зло нельзя определить как таковое без обязательного контраста. Лучший контраст — противоположность. А противоположность Зла есть Добро. — Священник торжествующе улыбнулся. — Все совершенно ясно, не правда ли?
— Конечно, Дядя, — согласился Баррент. — Не хотите ли еще немного вина? — Ах, буквально капельку, — сказал священник.
Еще десять минут он рассказывал Барренту о естественном и прекрасном Зле, присущем обитателям полей и лесов, и советовал ему следовать в поведении примеру этих простых созданий. Наконец он кончил и поднялся.
— Очень рад приятной беседе, — сказал священник, тепло пожимая руку Баррента. — Могу я рассчитывать на ваше присутствие в ночных службах по понедельникам? — Службах?
— Конечно. Каждый понедельник, ровно в полночь, мы служим Черную Мессу. После этого Девы готовят закуску, мы танцуем и устраиваем хоровое пение. Это очень весело. — Он широко улыбнулся. — Поклонение Злу может быть приятным. — Да, естественно, — подтвердил Баррент. — Я приду.
Он проводил священника до двери и затем надолго задумался над тем, что сообщил ему Дядя Ингмар. Без сомнения, присутствие на службах необходимо. Практически обязательно. Он только надеялся, что Черная Месса не будет так адски скучна, как ингмаровское разъяснение Зла.
Священник приходил в пятницу. Следующие два дня Баррент был занят — он получил партию гомеопатических средств от своего агента в Кровавом переулке. Надо было рассортировать и классифицировать их, а затем разложить по ящикам.
В понедельник по пути в магазин после ленча Барренту показалось, что он увидел ту девушку. Он бросился за ней, но потерял в толпе. Придя к себе, Баррент нашел подсунутое под дверь письмо. Это было приглашение из Магазина Снов. Текст гласил: «Дорогой Гражданин, мы счастливы возможности приветствовать вас в нашем районе и предложить услуги, как мы надеемся, лучшего Магазина Снов на Омеге. Сны на любой тип и вкус — и по удивительно низкой цене. Мы специализируемся на снах-воспоминаниях о Земле. Уверены, что как Свободный Гражданин вы непременно захотите воспользоваться нашими услугами. Надеемся, что это произойдет в течение недели. Владельцы».
Баррент отложил письмо. Он не имел ни малейшего понятия, что представляет собой Магазин Снов. Предстоит это узнать. Хотя приглашение было составлено очень вежливо, в нем чувствовалась повелительность. Очевидно, посещение Магазина Снов являлось одной из обязанностей Свободного Гражданина. Конечно, обязанность может оказаться и удовольствием. Настоящее восстановление памяти о Земле стоило бы любых денег. Но с этим можно пока подождать. Сегодня — Черная Месса, и его присутствие там определенно требуется.
Баррент покинул магазин в одиннадцать вечера, собираясь немного погулять по Тетрахиду перед службой, начинающейся в полночь. Он вышел на прогулку вполне довольный собой. И едва не погиб.
Глава 7
Стояла жаркая, душная ночь. На темных, пустынных улицах — ни малейшего дуновения ветерка. Большинство жителей Тетрахида пряталось в прохладе своих квартир. С Баррента градом катил пот, хоть он и был одет только в шорты, черную рубашку и сандалии. Мимо промчалась группа людей. В этом поспешном бегстве при жаре, когда и идти-то было трудно, чувствовалась паника. Баррент попытался узнать, в чем дело, но никто не останавливался. Только один старик крикнул через плечо: — Убирайся с улицы, идиот! — Почему? — спросил его Баррент. Старик что-то неразборчиво прорычал и скрылся.
Баррент нервно сжал рукоять иглолучевика. Что-то происходит. Теперь ближайшее убежище — церковь. Пожалуй, лучше продолжить путь, держась наготове, чтобы отразить любое нападение.
Через несколько минут Баррент оказался один в зашторенном городе. Он шел посреди улицы, вынув иглолучевик из кобуры. Возможно, наступает какой-нибудь праздник типа Дня Посадки. Все возможно на Омеге…
Легкий ветерок всколыхнул стоячий воздух. Ветерок исчез и вернулся уже окрепший, заметно охлаждая раскаленные улицы. Баррент почувствовал, как высыхают его грудь и спина.
Несколько минут климат Тетрахида был необычайно приятным. Холодный воздух подул с вершин гор, и температура упала градусов на десять. «Странно, — подумал Баррент. — Лучше поскорее добраться до церкви».
Он прибавил шагу, а температура все снижалась. На улицах появились первые сверкающие признаки мороза. Холоднее стать не может, решил Баррент.
Он оказался не прав. Студеный зимний ветер завыл в переулках, повалил снег. Продрогший до костей Баррент бежал по пустым улицам, а рассвирепевший ветер догонял и подстегивал его. Дороги коварно блестели. Он поскользнулся и упал, а поднявшись, пошел медленнее.
Сквозь неплотно закрытое окно Баррент увидел свет и заколотил по ставням, но изнутри не раздалось ни звука. Он осознал, что жители Тетрахида никогда не помогают друг другу; чем больше людей умрет, тем больше шансов выжить у оставшихся. И Баррент продолжал бежать, чувствуя, как ноги превращаются в два чурбана. Ветер взревел, и градина величиной с кулак упала на землю. У Баррента уже не хватало сил для бега. Теперь он мог лишь идти в замерзшем белом мире и надеяться, что успеет добраться до церкви. Он шел часы и годы. Однажды он миновал покрытые инеем тела двух мужчин, привалившихся к стене. Эти остановились.
Баррент снова заставил себя бежать. В боку кололо как ножом, а холод поднимался по рукам и ногам. Скоро стужа достигнет груди, и наступит конец. Потом Баррент вдруг обнаружил, что лежит на ледяной земле и безжалостный ветер выдувает последние крохи тепла. В конце улицы виднелись красные огни церкви. Он пополз к ним на четвереньках, отталкиваясь руками, двигаясь механически, уже ни на что не надеясь. Он полз и полз, а мерцающий огонек все так же светил вдалеке. Но Баррент продолжал ползти и наконец достиг двери. Он поднялся на ноги и повернул ручку. Дверь была заперта.
Он бешено заколотил кулаками, и панель откатилась. На него смотрел человек: затем панель снова закрылась. И больше не открывалась. Чего они ждут там, внутри? Что случилось? Баррент попытался вновь стучать, но потерял равновесие, упал и лишился сознания.
Баррент очнулся на койке. Двое мужчин массажировали его руки и ноги, сверху нависло широкое темное лицо Дяди Ингмара — озабоченное и внимательное. — Вам лучше? — спросил Дядя Ингмар.
— Кажется, — произнес Баррент. — Почему вы так долго не открывали дверь?
— Мы вовсе не собирались открывать ее, — сообщил священник. — Закон запрещает помогать посторонним в беде. А формально вы посторонний, так как еще не вступили в общину.
— Тогда почему меня впустили?
— Мой ассистент заметил, что у нас круглое число молящихся. А требуется число некруглое, желательно оканчивающееся на тройку. Когда церковный и светский законы вступают в противоречие, светский должен уступить. И мы впустили вас, несмотря на правила. — Странные правила, — сказал Баррент.
— Вовсе нет. Они предназначены для поддержания постоянного уровня населения. Омега бесплодная планета, а приток заключенных увеличивает население в ущерб старейшим обитателям.
— Это нехорошо, — упорствовал Баррент. — Вы будете думать по-другому, когда станете старожилом, — заверил Ингмар. — А судя по вашей живучести, вы им станете.
— Возможно, — согласился Баррент. — Но что случилось? Температура, должно быть, упала градусов на семьдесят за пятнадцать минут.
— На семьдесят шесть, если быть точным, — поправил Дядя. — Все очень просто. Омега эксцентрически движется вокруг системы двойной звезды. Дальнейшая нестабильность связана с физическими особенностями планеты, расположением гор и морей. Результатом является ужасный климат, характеризующийся резкими скачками температуры… Идеальный карательный мир, — гордо добавил Дядя Ингмар. — Опытные жители предчувствуют изменение температуры и идут по домам. — Это… адски… — Баррент не находил слов.
— Превосходное описание, — сказал священник. — Это адски и поэтому соответствует поклонению Великому Черному. Если вы чувствуете себя лучше, гражданин Баррент, пора начинать службу.
Баррент кивнул и последовал за священником в главную часть церкви. После пережитого Черная Месса казалась скучнейшей процедурой. Баррент продремал всю проповедь.
— Поклонение Злу, — вещал Дядя Ингмар, — не следует блюсти единственно по ночам понедельника. Наоборот! Реализовывать Зло должно ежедневно. Не каждому дано быть великим грешником, но пусть это вас не огорчает и не расхолаживает. Мелкие пакости, совершаемые регулярно, переходят в большой, угодный Великому Черному грех. Не следует забывать, что выдающиеся нечестивцы, даже демонические святые, часто начинали весьма скромно. Разве Трастус не был рядовым лавочником, обманывающим покупателей? Кто мог ожидать, что этот заурядный человек станет Кровавым Убийцей с Торндайкской Дороги? А кто мог вообразить, что доктор Лойенд будет крупнейшим авторитетом по применению пыток? Настойчивость, упорство и набожность позволили этим людям подняться до положения правой руки Великого Черного. Следовательно, — заключил Дядя Ингмар, — зло есть в такой же мере занятие бедных, как и богатых.
На этом проповедь закончилась. Баррент проснулся, когда для благоговейного обозрения вынесли святыни — кинжал с красной рукояткой и жабу. Во время показа магической пентаграммы он снова заснул.
Наконец церемония приблизилась к завершению. Были зачитаны имена демонов зла: Ваол, Форкас, Буэр, Маркознас, Астарот и Бегемот. Дядя Ингмар выразит сожаление об отсутствии девственницы для жертвоприношения на Красном Алтаре. — Наши фонды, — сказал он, — недостаточны для покупки девственницы-пеонки с государственным сертификатом. Тем не менее я надеюсь, что в следующий понедельник нам удастся провести обряд полностью. Мой ассистент сейчас пройдет среди вас…
У ассистента была специальная тарелка с черной каймой. Подобно другим прихожанам, Баррент не поскупился. Дядя Ингмар был явно раздражен отсутствием девственницы для приношения. Еще немного, и он решит закласть одного из верующих, девственен тот или нет.
На танцы и хоровое пение Баррент не остался. Когда служба кончилась, он осторожно высунул голову за дверь. Температура поднялась, и лед уже стаял. Баррент пожал руку священнику и поспешил домой.
-------------------------------
ГЛАВА 29.
С помощью Шефа полиции Баррент оставил послание на борту корабля, вскоре отбывающего на Омегу. В письме Баррент сообщал о ситуации на Земле и побуждал Вторую Группу к немедленным действиям. Теперь, когда главная задача была выполнена, у него оставалось еще одно дело — найти судью, приговорившего его за преступление, которого он не совершал, и лживого осведомителя, выдавшего его судье. Баррент знал, что, только поговорив с ними, он сможет вновь обрести отсутствующие фрагменты своих воспоминаний.
Он отправился ночной экспресс-дорогой в Янгерстаун. Подозрения, резко обостренные жизнью на Омеге, не давали ему покоя. В истории его злоключений скрывалась какая-то загадка, и Баррент надеялся в Янгерстауне найти к ней ключик. Он приехал в город ранним утром. Перед ним аккуратными рядами стояли дома — такие же, как и в любом другом городе. Но Баррент сразу же узнал их, и у него защемило сердце. Он вспомнил этот городок, и одинаковые дома приобрели для него индивидуальность и значение. Баррент родился и вырос в этом городке, Янгерстауне.
Вот магазин Гротмейра, а через улицу — дом Хейвенинга, лучшего мастера в округе по украшению интерьера. Вот тут — дом Вилли Хейвлена. Вилли был лучшим другом Баррента. Они оба собирались стать звездолетчиками, и остались добрыми друзьями после школы — пока Баррента не приговорили к Омеге.
А вот дом Эндрю Теркейлера. А дальше по улице школа, в которой Баррент учился. Баррент вспомнил, как проходили занятия и как каждый день он переступал порог закрытого класса. Но вот чему его там учили, вспомнить он не смог. А вот здесь, неподалеку от двух огромных вязов, и произошло то убийство. Баррент остановился на том самом месте, где когда-то лежало тело, и вспомнил, как это было. Он шел домой. Откуда-то слева до него донесся вопль. Баррент обернулся и человек — Иллиарди? — пробегая мимо, что-то в него кинул. Баррент инстинктивно поймал предмет и обнаружил, что держит в руках пистолет. Несколькими шагами дальше он увидел искаженное лицо мертвого Эндрю Теркейлера.
А что случилось потом? Смятение. Паника. Ощущение, что кто-то смотрит, как он стоит над трупом с оружием в руке. Вон там, в конце улицы, было убежище, к которому Баррент потом побежал…
Он медленно пошел туда и вспомнил, что там находилась кабина робота-исповедника. Баррент вошел в кабину. Она была очень тесной. В воздухе чувствовался слабый запах ладана. Перед большим пультом со множеством мигающих лампочек стоял стул. — Доброе утро, Уилл, — поздоровался пульт. Когда Баррент услышал этот мягкий механический голос, его вдруг охватило ощущение полнейшей беспомощности. Теперь он вспомнил. Этот бесстрастный голос все знал, все понимал и ничего не прощал. Этот искусственный голос поговорил с ним, выслушал, а затем осудил. В своем сне Баррент персонифицировал робота-исповедника в образе человека-судьи. — Вы помните меня? — спросил Баррент. — Конечно, — сказал робот-исповедник. — Прежде чем отправиться на Омегу, ты был одним из моих прихожан. — Это вы отправили меня туда?
— За преступление, за убийство. — Я не совершал этого преступления! — разъярился Баррент. — Я не совершал его. Вы должны были это знать.
— Конечно, я знал, — согласился робот-исповедник. — Но мои права и обязанности строго определены. Я приговариваю согласно доказательствам, свидетельствам, а не интуиции. По закону роботы-исповедники должны взвешивать только представленные им конкретные доказательства. Приговор выносится даже тогда, когда у робота-исповедника возникают какие-то сомнения. Практически, одно лишь присутствие передо мной человека, обвиняемого в убийстве, должно восприниматься как презумпция его виновности.
— Против меня были доказательства? — Да. — Кто их дал? — Я не могу тебе открыть его имя. — Вы должны, — вышел из себя Баррент. — Времена на Земле меняются. Заключенные возвращаются домой. Вы знаете это? — Я этого ожидал, — сказал робот. — Я должен узнать имя осведомителя, — отчеканил Баррент. Он вынул из кармана иглолучевой пистолет и подошел к пульту.
— Машину нельзя принудить, — уведомил его робот-исповедник. — Назови мне его имя! — крикнул Баррент. — Мне не следует этого делать ради твоего же блага. Опасность будет слишком велика. Поверь мне, Уилл…
— Имя! — Хорошо. Ты найдешь осведомителя на Кленовой улице, в доме номер тридцать пять. Но я серьезно советую тебе туда не ходить. Ты будешь убит. Ты просто не знаешь, что…
Баррент нажал на курок и узким лучом, словно косой, прошелся по пульту. Лампочки вспыхнули и погасли, когда он перерезал переплетенные провода. Из пульта заструился легкий серый дымок.
Баррент покинул кабину. Он положил иглолучевой пистолет обратно в карман и пошел на Кленовую улицу.
Он бывал здесь раньше. Он знал эту улицу, заросшую дубами и кленами, круто поднимавшуюся к вершине холма. Эти фонари были его старыми друзьями, эта трещина на тротуаре — древним ориентиром, а дома — добрыми знакомыми. Они, казалось, выжидающе тянулись к нему — точно зрители, ожидающие финала почти забытой драмы. Он стоял перед домом номер тридцать пять. Безмолвие, окружавшее этот обыкновенный дом с большими белыми ставнями, показалось Барренту зловещим. Он вытащил из кармана иглолучевой пистолет, пытаясь найти успокоение, которого, как он знал, ему не найти. Затем он толкнул переднюю дверь. Она открылась. Баррент шагнул в дом. Он увидел терявшиеся в полумраке смутные контуры ламп, мебели, отблеск картины, висевшей на стене, статуэтку на эбонитовом пьедестале. Держа пистолет в руке, он зашел в следующую комнату. И столкнулся лицом к лицу с осведомителем. На него нахлынул безудержный поток воспоминаний… Баррент снова был ребенком. Он видел себя, входящим в закрытый класс. Он снова слышал утешающее гудение механизмов, видел, как мигают и вспыхивают красивые огоньки, слушал шепчущий ему на ухо голос машины. Первое время Баррент боялся этого голоса, который предлагал ему делать ужасные вещи. Но затем, постепенно, Баррент привык и к голосу, и к остальным странностям закрытого класса.
Баррент учился, учился на подсознательном уровне. Обучающие машины искусно сплетали тонкую сеть, связывая основные стремления человека и его инстинкт самосохранения с требуемой моделью поведения. А затем замуровывали эти уроки в подсознании, заминировав барьер, который их отделял от сознания. Так чему же они его научили? Для общего блага ты должен принимать на себя ответственность за каждое преступление, которое могло бы быть совершено тобой. Лицо осведомителя равнодушно смотрело на Баррента. Это было его собственное лицо, отраженное в зеркале на стене.
Управляемый подсознательными импульсами, он сам донес на себя в тот день, когда стоял с пистолетом в руке над телом убитого человека. Презумпция виновности была слишком велика, чтобы он мог устоять, подобие вины превратилось в саму вину. Он пошел к кабине робота-исповедника и дал там полные и исчерпывающие доказательства против самого себя, поскольку он мог совершить это преступление.
Робот-исповедник вынес обязательный приговор, и Баррент покинул кабину. Хорошо обученный на уроках в закрытом классе, он взял себя под стражу и отправился в ближайший центр контроля над мыслями в Трентоне. К тому времени у него уже наступила частичная амнезия, как того и требовала модель поведения, которой он подсознательно следовал.
Умелые техники-андроиды в центре контроля над мыслями немало потрудились, чтобы превратить частичную амнезию в полную. А в качестве стандартной меры предосторожности ему имплантировали ложные воспоминания о «совершенном» преступлении и о неограниченном могуществе Земли.
Когда работа была завершена, Баррент, выполняя заложенную в него программу, вышел из центра, доехал специальной экспресс-дорогой до стоянки тюремного корабля, вошел в свою камеру и запер за собой дверь. Во время полета Баррент беспробудно спал, а затем подсевшие на контрольном пункте охранники разбудили заключенных для высадки на Омегу.
А сейчас, когда Баррент пялился на собственное лицо, отраженное в зеркале, он осознал последний из уроков закрытого класса. Уроки закрытого класса никогда не должны быть осознаны. В противном случае человек немедленно должен совершить акт самоуничтожения.
Теперь он понял, почему так легко покорить Землю: потому что на самом-то деле он ничего не покорил. Земле не нужны были силы безопасности — ведь полицейский и палач были имплантированы в мозг каждого человека. Под поверхностью мягкой и приятной земной культуры скрывалась цивилизация роботов. А за осознание этой истины полагалась смерть.
И вот тут-то, в этот миг, началась настоящая борьба за Землю. Вызубренная на подсознательном уровне модель поведения заставила Баррента поднять пистолет и направить его себе в голову. Именно об этом Баррента и пытался предупредить робот-исповедник и именно это и насканировала мутантка. Более молодой Баррент, превращенный кондиционированием в абсолютно бездумного конформиста, должен был убить себя.
Баррент постарше, который провел немало времени на Омеге, боролся с этим слепым порывом. Шизофренически раздвоенная личность Баррента сражалась сама с собой. Две части его разума бились за обладание оружием, за контроль над телом, за власть над душой. Дуло пистолета замерло в нескольких дюймах от его головы. Рука задрожала. Затем новый, омегеанский Баррент — Баррент-2 — вынудил оружие медленно опуститься вниз. Но победа была недолгой. Программа, заложенная в Барренте на уроках в закрытом классе, принуждала Баррента-2 вступить в борьбу с непреклонно жаждущим смерти Баррентом-1.
ГЛАВА 30
Кондиционирование взяло управление психикой Баррента на себя и отбросило дерущихся Баррентов назад сквозь субъективное время, к тем стрессовым ситуациям прошлого, где смерть была близка, где темпоральная ткань жизни была ослаблена, где предрасположенность к смерти была явной. Кондиционирование заставляло Баррента-2 вновь и вновь переживать эти мгновения. Но теперь опасность была стократ умножена силами пораженной метастазами конформизма половины его личности — рвущимся к смерти осведомителем, Баррентом-1.
Баррент-2 опять стоял в пылающем свете на залитой кровью арене с мечом в руке. Саунус — летучая черная рептилия со злобным лицом Баррента-1 — здорово наседала на него. Баррент-2 перерубил твари хвост, и она превратилась в трех трихомотредов — мелких гадин размером с крысу, с норовом бешеной росомахи и лицом Баррента-1. Баррент-2 убил двоих, а третий умудрился прокусить ему левую руку до кости. В конце концов Баррент-2 убил и его, и на мокрый песок полилась кровь Баррента-1. Трое оборванцев смеялись, сидя на скамейке, а девушка тайком передала ему маленький пистолет.
— Удачи, — пожелала она. — Надеюсь, вы знаете, как им пользоваться. Баррент благодарно кивнул головой, прежде чем заметил, что девушка была не Мойрой, это была мутантка, которая насканировала ему быструю смерть. И все же он вышел на улицу и встретился лицом к лицу с тремя Хаджи. Двое из них были незнакомцами с добрыми лицами. Третий — Баррент-1 — с пренебрежительной миной на лице, опустив оружие, шагнул вперед. Но увидев, что Баррент-2 вооружен, он сразу же вскинул пистолет и прицелился.
Баррент-2 упал на землю, нажал на курок и почувствовал, как по руке прокатилась волна вибрации. Голова и плечи Хаджи Баррента почернели и начали рассыпаться в пыль. Баррент-2 не успел прицелиться в оставшихся двух Хаджи — что-то тяжелое обрушилось на пистолет и выбило его из рук Баррента. Выстрел умирающего Хаджи смял кончик дула. Баррент отчаянно кинулся к оружию, прекрасно понимая, что это бесполезно, и он не успеет вовремя до него дотянуться. Баррент увидел, что второй человек, носящий теперь лицо Баррента-1, тщательно прицеливается в него. Баррент-2 почувствовал, как вспыхнула боль в его руке, уже и так порванной зубами трихомотреда. Он сумел выстрелить в этого Баррента-1 и сквозь пелену боли увидел перед собой третьего Хаджи — тоже Баррента-1. Рука его быстро немела, но он заставил себя нажать курок…
— Ты играешь в игру, — сказал себе Баррент-2. — Кондиционирование тебя убьет. Ты не на Омеге, ты на Земле, то, что ты видишь, — это всего лишь иллюзия. Иллюзия и ничего больше. Ты не должен обращать на нее внимания. Смотри на то, что скрывается за ней… Но на размышления не было времени. Баррент стоял на каменной сцене в большом круглом помещении, которое находилось в подвале Министерства Юстиции, и ждал, когда начнется испытание Божьим Судом. К Барренту уже катилась сверкающая полусферическая машина, высотой почти в четыре фута. Она неуклонно надвигалась на Баррента, и в узоре из мигавших на ее шкуре красных, зеленых и янтарных лампочек он различил злобное лицо Баррента-1.
Это было абстрактное, но в то же время высшее воплощение его врага; инвариантное роботизированное создание, столь же фальшивое и стилизованное, как кондиционированные сны о Земле. Машина Баррент-1 выдвинула стальное щупальце, на конце которого замигал белый огонек. Когда она приблизилась, щупальце втянулось обратно, и вместо него появилась многочленистая рука, заканчивающаяся лезвием ножа. Рука метнулась вперед, но Баррент сумел увернуться. Он услышал, как лезвие ножа заскрежетало о камень.
— Это совсем не то, что ты думаешь, — сказал себе Баррент-2. — Здесь нет никакой машины, и ты не на Омеге. Ты лишь борешься с половиной самого себя. То, что ты видишь, — смертоносная иллюзия.
Но он не мог в это поверить. Машина Баррент-1 снова шла в атаку. На ее металлической шкуре появилась тускло-зеленая субстанция, в которой Баррент узнал контактный яд. Ускорив свои шаги, он начал кружить по арене, стараясь избежать рокового прикосновения. — Оно не смертельно, — сказал он себе. Машина остановилась. Струи нейтрализатора омыли ее поверхность, очищая от яда.
Машина набрала скорость и помчалась прямо на Баррента, стараясь его раздавить. Баррент-2 без особого энтузиазма пытался оттолкнуть ее в сторону. Она врезалась в него и он почувствовал, как ломаются ребра.
Это все иллюзия! Ты позволяешь условному рефлексу убить тебя! Ты не на Омеге! Ты на Земле, в своем собственном доме, смотришься в зеркало! Но боль была реальной, и металлическая рука с дубинкой была вполне реальной, когда она с силой обрушилась ему на плечо. Баррент зашатался.
Он почувствовал ужас — не потому, что умирает, а потому, что умирает слишком рано, не успев предупредить Вторую Группу об этой последней ловушке. Ловушке, установленной в их собственных мозгах. Кроме него никто не сможет предупредить омегеан о катастрофе, которая будет ждать каждого, кто восстановит свои воспоминания о Земле. Насколько он знал, никто, испытавший такое, не выжил. Если он все-таки умудрится выжить, то можно будет принять контрмеры, можно будет установить контркондиционирование.
Он поднялся на ноги. Воспитанная в нем с детства ответственность перед обществом дала о себе знать. Баррент не мог позволить себе умереть, будучи единственным обладателем таких важных для Омеги сведений.
Это не настоящая машина! Он повторял это себе, когда машина Баррент развернулась, набирая скорость, и понеслась к нему с пронзительным визгом. Он заставил себя увидеть то, что скрывалось за машиной, — терпеливые монотонные уроки в закрытом классе, создавшие в его разуме это чудовище. Это не настоящая машина! И наконец он поверил… Размахнувшись, он ударил кулаком по неказистому лицу, отраженному в металле. Был миг ошеломляющей боли, а затем Баррент потерял сознание. Когда он пришел в себя, то был один в своем собственном доме на Земле. Рука и плечо у него болели и, видимо, были сломаны несколько ребер. На его левой руке виднелся стигмат от укуса трихомотреда.
Но своей порезанной и кровоточащей правой рукой он вдребезги разбил зеркало. Он окончательно и бесповоротно превратил в осколки и зеркало, и Баррента-1. В видео с 1 по 30 главы...
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
