В историю авиации Пётр Нестеров вошел как человек, впервые исполнивший "мёртвую петлю". А исполнение первого тарана стоило ему жизни.
Любовь до Владивостока доведёт
Судьба отмерила Петру Нестерову короткий срок - он прожил 27 лет.
Легендарный авиатор родился 15 февраля 1887 года в Нижнем Новгороде. Его отец - штабс-капитан Николай Нестеров - преподаватель в кадетском корпусе, умер, когда мальчику было 3 года. Вдова с четырьмя детьми осталась практически без средств к существованию и сводила концы с концами, сдавая квартиру и выполняя кое-какие работы на дому.
Петра и его старшего брата Николая удалось устроить в кадетский корпус на казённое содержание. В отличие о сделавшего гладкую карьеру Николая (он умер в Москве в 1950 году генерал-майором интендантской службы), Пётр, ещё будучи кадетом, часто конфликтовал с преподавателями и имел взыскания за несоблюдение дисциплины. Тем не менее учёбу он закончил с результатами, которые позволяли поступить в Михайловское артиллерийское училище. Отучившись там три года, Пётр получил звание подпоручика и возможность устроиться в какую-нибудь привилегированную столичную часть. Но в дело вмешались личные обстоятельства.
Нестеров был влюблён в подругу детства Надежду Галицкую. Однако для вступления в брак офицеру требовалось не только получить разрешение начальства, но и внести "реверс" - своеобразный залог для обеспечения семьи на случай своей смерти.
Сумма "реверса" составляла 5 000 рублей - колоссальные для Нестерова деньги.
Офицеры, служившие в медвежьих углах, имели льготу - освобождение от этого самого "реверса". И Пётр Николаевич отправился в тихоокеанскую столицу России - Владивосток. Местом его службы стала 9-я Восточно-Сибирская стрелковая артиллерийская бригада. Сражу же по прибытии он женился.
Молодой офицер увлечённо следил за техническими новинками и уже тогда задумывался о возможности применения авиации в военном деле. Правда, о воздухоплавании он судил исключительно по материалам периодической печати. Первое практическое знакомство произошло только в 1909 году, когда Пётр Николаевич был прикомандирован к роте аэростатчиков.
Через два года, получив длительный отпуск, Нестеров направился в Петербург и добился зачисления в Офицерскую воздухоплавательную школу. Летом курсанты приступили к первым самостоятельным полётам в Гатчине.
Невозможное возможно
Аэропланы в то время были весьма несовершенными, так что летать авиаторы предпочитали по прямой, с минимумом поворотов. Любая попытка накренить машину считалась смертельно опасной.
Нестерова это раздражало: "Ведь птица, когда она хочет изменить направление полёта, меняет плоскость полёта, да и на земле каждый велосипедист сознательно кренится в сторону поворота".
Освоившись с аэропланом, Пётр Николаевич пришел к выводу, что он может закладывать виражи и даже выделывать "мёртвые петли" - замкнутые петли в вертикальной плоскости.
Уже по названию этой фигуры высшего пилотажа - "мёртвая петля" - ясно, что выполнение её считалось невозможным. Нестеров же снова указывал на велосипедистов: они же как-то умудряются прокатиться внутри "чёртова колеса"!
С ним не соглашались. И тогда он стал доказывать свою правоту практикой. С ужасом и восхищением зрители наблюдали, как аппарат Нестерова накренялся при поворотах. А спустившись на землю, Пётр Николаевич уверял, что аэроплан может описать круг в вертикальной плоскости. Была бы только достаточная скорость!
Осенью 1912 года Нестеров получил звание военного лётчика. К тому времени на смену устаревшим "фарманам" начали приходить более совершенные "ньюпоры".
Осваивать новую модель Петру Николаевичу пришлось в варшавском филиале Гатчинской авиашколы. Лишь весной 1913 года Нестеров отправился к новому месту службы - в 11-й корпусной авиаотряд Киевского военного округа.
Пётр Николаевич сражу же развил бурную деятельность, благо ему пришлось подменять командира авиаотряда. Об офицере, имеющем скромное звание поручика (с августа 1913 года - штабс-капитана) заговорили не только в Киеве, но и по всей России, а вскоре и по всему миру.
Нестеров не просто закладывал основы высшего пилотажа - он учил подчинённых работать в команде, взаимодействовать с другими родами войск, задумывался о приёмах и методах будущего воздушного боя.
В августе 1913 года Пётр Николаевич вместе со своими подчинёнными совершил первый в мире групповой перелёт строем (группа включала в себя три машины) по маршруту Киев - Остер - Нежин - Киев.
Лётчики совершили четыре посадки на не подготовленных заранее, а выбранных с воздуха площадках. В перелёте участвовал оператор Владимир Добржанский, зафиксировавший это событие на киноплёнку.
Теперь Нестеров стал готовиться к главному подвигу. Речь шла о "мёртвой петле".
Оживление "мёртвой петли"
Пётр Николаевич узнал о том, что во Франции авиатор Адольф Пегу описал сверху вниз кривую, напоминающую букву S. Какое-то время аэроплан Пегу даже летал вверх колёсами, так что для завершения "мёртвой петли" ему не хватило совсем немного. Нестеров решил опередить конкурента.
27 августа 1913 года, выйдя с утра на лётное поле, он уселся в машину, привязал себя ремнями к креслу и поднялся в воздух. Считается, что Нестеров ни с кем не делился своим замыслом, однако зрителей на аэродроме было более чем достаточно. Все они видели, как на высоте 600 метров Нестеров "описал полный круг в вертикальной плоскости, после чего спланировал к ангарам".
Представители армии и местного аэроклуба тут же составили протокол, в котором зафиксировали всё увиденное.
8 Сентября 1913 года Пегу также исполнил "мёртвую петлю", а затем повторил её ещё несколько раз. Европа гудела. Сообщение из Киева поначалу прошло незамеченным Но в конце концов, скрипя зубами, французы (а с ними и вся Европа) признали приоритет Нестерова.
Следует отметить, что сам Пегу вёл себя очень достойно. Вскоре он приехал в Москву и выступал в Политехническом музее. Узнав, что среди зрителей находится Нестеров, француз тут же вытащил его на сцену. Оба авиатора обменялись множеством комплиментов. Вся эта сцена сопровождалась бурными аплодисментами публики.
"Я буду бить его колёсами сверху"
Понаслаждавшись славой, Пётр Николаевич вернулся в Киев и занялся повседневной работой. Его подчинённые демонстрировали хорошую подготовку, слаженность и взаимовыручку, однако ни один из них сравниться со своим командиром.
Во время маневров Киевского военного округа имел место эпизод, достаточно хорошо показывающий, что уже в то время Нестеров был уверен: задачи авиации не должны ограничиваться функциями разведки и корректировки - стоит ожидать настоящий воздушных боёв. Короче говоря, в ходе маневров Пётр Николаевич увидел "вражеский" самолёт, пилотируемый поручиком Владимиром Гартманом.
Вопреки всем правилам и инструкциям, Нестеров атаковал его и обратил в бегство. Гартман, возмущённый подобным поведением, ретируясь, погрозил Нестерову кулаком.
Многие отмечали, что трюки, пригодные для учений, вряд ли возможны в реальных боевых условиях. У Перта Николаевича спросили, как бы он действовал в настоящем бою, если бы противник проявил больше упорства. "Тогда я буду бить его колёсами сверху, - решительно заявил Нестеров, - и полетит он не домой, как сейчас Гартман, а кубарем на землю"
Осенью 1913 года Пётр Николаевич провёл первые опыты ночных полётов с прожектором. А следующей весной осуществил два перелёта, которые стали сенсациями.
1 марта 1914 года он за 3 часа долетел о Киева до Одессы, установив рекорды по скорости и дальности полётов без промежуточных посадок. А 11 мая "ньюпор", в котором сидели Нестеров и его механик Григорий Нелидов, вылетев из Киева, приземлился на аэродроме Гатчины. Это был сюрприз для петербургских авиаторов. Гостей встретили с восторгом и тут же зафиксировали два рекорда - по дальности полёта в течение одного дня и по длительности полёта с пассажиром.
Затем Пётр Николаевич поездом добрался до Москвы и, погостив там около месяца, вернулся в Петербург на новом аэроплане - "моране". Впрочем, этот его подвиг остался почти незамеченным, поскольку всё внимание публики было приковано к событиям, которые происходили в Европе и привели к начале Первой мировой войны.
"Мы на войне, а не на маневрах!"
Нестеров срочно отправился в Киев по месту службы. 1-й корпусной авиаотряд бросили на Юго-Западный фронт. Лётчики приступили к боевой деятельности. Пётр Николаевич дважды совершил разведывательные полёты, сумев получить важную для русского командования информацию.
В середине августа 1914 года отряд перебазировался на львовское направление и разместился под городом Жолкевом - в имении богатого австрийского помещик барона Розенталя.
20 августа Нестеров вместе с наблюдателем Лазаревым отправились на очередное задание. Разведав расположение противника, они возвращались обратно, когда мотор на "моране" внезапно забарахлил, а затем вообще вышел из строя. Лётчиков, приземлившихся на вражеской территории, гостеприимно встретили местные жители - русины. Они показали авиаторам тропинку, идя по которой, можно было пересечь линию фронта. В темноте Нестеров и Лазарев столкнулись с австрийским солдатом. Но он тоже оказался русином. В итоге два авиатора благополучно добрались до наших позиций, прихватив с собой ещё и австрийского перебежчика.
Пережив столь опасное приключение, Пётр Николаевич чувствовал себя великолепно. Он готовился к новым подвигам. Никто и не предполагал, что жить ему оставалось меньше недели...
Вскоре в авиаотряд прибыл генерал-квартирмейстер штаба 3-1 армии полковник Михаил Бонч-Бруевич. Сначала он поблагодарил лётчиков за ценную разведывательную информацию, которую они доставили. А затем посетовал на "обнаглевший" австрийский самолёт, летавший над русскими позициями. Днём раньше с этого аэроплана бросили бомбу на аэродром нестеровского авиаотряда. Она, правда, не взорвалась, но поведение противника действительно выглядело вызывающим.
- А как вы, господин полковник, полагаете прекратить полёты этого австрийца, когда у нас на самолётах нет никакого оружия, кроме револьвера? - спросил Нестеров.
- Надо придумать способ атаки и напасть на этого австрийца, - ответил Бонч-Бруевич. - Мы на войне, а не на маневрах! Надо рисковать, раз этого требует обстановка. Я верю в храбрость русских лётчиков!
Для Нестерова, в сущности, всё было ясно. Ведь он сам ратовал за перенесение войны в воздух, сам на маневрах атаковал Гартмана и обещал отправить настоящего противника кубарем на землю.
25 августа Пётр Николаевич предпринял одну из первых в истории бомбардировок вражеских позиций. Сброшенная им граната угодила в скопившуюся на мосту пробку из пехоты, повозок, лошадей и артиллерии. Это был вполне конкретный ответ на неразорвавшуюся австрийскую бомбу. Теперь оставалось разобраться с вражеским самолётом....
Последний полёт
Утром 26 августа 1914 года Нестеров построил личный состав и поздравил с годовщиной Бородинского сражения. Затем он отдал команду: "Разойтись по своим работам!"
А сам направился в штаб авиаотряда. Спустя два часа в небе появились три австрийских "альбатроса". Нестеров и его друг Александр Кованько (сын начальника Гатчинской авиашколы) на своих "моранах" попытались перехватить австрийцев. Однако из-за технической неисправности самолёта Нестерову пришлось совершить посадку. Вражеские аэропланы исчезли за горизонтом, но через полтора часа снова появились.
Один из "альбатросов" отделился от своих спутников и принялся кружить над аэродромом. Впоследствии выяснилось, что его экипаж состоял из оставшегося неизвестным механика, пилота Франца Малины и наблюдателя Фридриха фон Розенталя - владельца того самого поместья, на территории которого расположился авиаотряд Нестерова.
Пётр Николаевич тут же вскочил в единственную исправную машину и поспешил подняться в воздух. Он даже не успел привязаться ремням к сиденью. Самолёт оторвался от земли, так и не набрав достаточной скорости.
Ранее Нестеров неоднократно добивался у начальства права установить на аэропланы пулемёты. Но его просьбы ни к чему не привели.
И теперь русскому лётчику ничего не оставалось, как пойти на таран.
Бонч-Бруевич, бывший свидетелем боя, вспоминал: "Самолёт Нестерова, круто планируя, устремился на австрийца и пересёк его путь; штабс-капитан как бы протаранил вражеский аэроплан, мне показалось, что я отчётливо видел, как столкнулись самолёты.
Австриец внезапно остановился, застыл в воздухе и тотчас же как-то странно закачался; крылья его двигались то вверх, то вниз. И вдруг, кувыркаясь и переворачиваясь, неприятельский самолёт стремительно полетел вниз, и я готов был поклясться, что заметил, как он распался в воздухе. Какое-то мгновение все мы считали, что бой закончился полной победой нашего лётчика, и ждали, что он вот-вот благополучно приземлится".
Увы, благополучно приземлиться Нестерову не удалось. "Неожиданно я увидел, как из русского самолёта выпала и, и обгоняя падающую машину, стремглав полетела вниз крохотная фигура лётчика, - продолжает свой рассказ Бонч-Бруевич. - Это был Нестеров, выбросившийся из разбитого самолёта. Парашюта наша авиация ещё не знала; читатель вряд ли в состоянии представить себе ужас, который охватил всех нас, следивших за воздушным боем, когда мы увидели славного нашего лётчика, камнем падавшего вниз".
Среди обломков двух самолётов нашли трупы русского лётчика, а также трёх его противников-австрийцев.
Надо сказать, что Нестеров не был самоубийцей. В акте расследования обстоятельств его кончины говорилось: "Штабс-капитан Нестеров уже давно выражал мнение, что является возможным сбить неприятельский воздушный аппарат ударами сверху колёсами собственной машины по поддерживающим поверхностям неприятельского аппарата, причём допускал возможность благополучного исхода для таранящего лётчика".
К сожалению, благополучного исхода не последовало. Первый в истории таран привёл к гибели Нестерова. Его похоронили в Киеве при огромном стечении народа. автор текста Дмитрий Митюрин
журнал "Русская история" № 8 \ 2025
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
