В морском ведомстве, которым в 1836-1855 годах руководил светлейший князь Александр Сергеевич Меньшиков, генеральского чина достигали только люди весьма престарелые.Этими стариками наполнены были Адмиралтейств-совет и генерал-аудиториат морского министерства, в память прежних заслуг.
Естественно, что иногда в короткое время умирали один за другим несколько престарелых адмиралов.
Однажды император Николай Павлович спросил Меньшикова :
- "Отчего у тебя часто умирают члены Адмиралтейств-совета ? , - Кто же умер ? - Да, вот такой-то, такой-то ... - сказал государь, насчитав три или четыре адмирала.
- " О, ваше величество, - отвечал князь, - они уже давно умерли, а в это время их только похоронили ! "
РОДСТВЕННЫЕ ДУШИ.
Казачий генерал граф Платов любил пить с немецким полководцем Блюхером. Бывало, сидят да молчат, да и налижутся.
Блюхер в безпамятстве спустится под стол, а адъютанты его поднимут и отнесут в экипаж.
Платов, оставшись один, всегда жалел о нём : - "Люблю Блюхера, славный, приятный человек, одно в нём плохо : не выдерживает,
- Но, ваше сиятельство, - заметил однажды Николай Федорович Смирнов, его адъютант и переводчик, - Блюхер не знает по - русски, а вы по - немецки, вы друг друга не понимаете, какое вы находите удовольствие в знакомстве с ним ?
- Э ! Как будто надо разговоры ; я и без разговоров знаю его душу; он потому и приятен, что сердечный человек ! ".
" ПИШИ ДО ТОЧКИ ! "
Пушкин всегда с нежностью говорил о произведениях Дельвига и Баратынского.
Дельвиг тоже нежно любил и Баратынского и его произведения.
Но надо заметить, что Баратынский в своих произведениях не ставил никаких знаков препинания, кроме запятых, и до того был недалек в грамматике, что однажды спросил Дельвига в серьёзном разговоре : "Что ты называешь родительным падежом ? "
Баратынский присылал Дельвигу свои стихи для напечатания, и тот всегда поручал жене своей их переписывать; а когда она спрашивала, много ли ей писать, то он говорил : " Пиши до точки ".
А точки нигде не было, и даже в конце пьесы стояла запятая !
ЖЕНЩИН НЕ ХВАТАЕТ ! Вообще-то в мире не хватает мужчин.
Войны, тяжелый физический труд, связанные с ним заболевания и , как следствие, ранняя смерть ведут к тому, что представители сильной половины человечества находятся в постоянном дефиците....
Точнее говоря - находились.
Согласно исследованию, которое проводилось с 1970 по 2017 год, выяснилось, что в мире не хватает 23.1 миллиона женщин ! "
Такое явление наиболее ярко выражено в Индии и Китае: в период с 1970-го по 2017 год соответственно недоставало 11.9 и 10.6 млн девочек.
С учетом того, что на эти две страны приходится 38 % мирового населения и одна треть рождений, они являются основными виновниками демографического дисбаланса в планетарном масштабе," - сообщает журнал Le Figaro.
Причиной такого дисбаланса является в основном то, что большинство семей предпочитают рождение мальчиков, а в случае потенциального появления девочки делают аборт.
ВОЛЬНЫЙ ЦЕХ....
Как ни странно, масонская ложа, к которой принадлежало очень много аристократов, обязана своим происхождением людям физического труда.
В средневековой Европе ремесленники объединялись в гильдии и братства - в цеха булочников, мельников, каменщиков.
Цех каменщиков не являлся одним из самых влиятельных, но обладал рядом привилегий, свойственных людям данной профессии - в частности, свободой перемещения по стране.
В цех могли вступить не только настоящие каменщики, но и другие профессионалы. И многие предпочитали именно цех каменщиков - из-за свободы перемещения.
К примеру, нотариусам это позволяло увеличивать клиентуру по всей стране.
Масонство возникло именно в этой ложе.Члены братства называли себя вольными каменщиками - и из-за своей свободы передвижения, и потому, что к обществу примкнуло множество людей свободных профессий. - художников, скульпторов, поэтов.
------------
Человека на этой фотографии зовут Фердинанд Уолдо Демара , но так же он известен как "Великий самозванец". Почему его так назвали?
Выдавал себя за бенедиктинского монаха, директора тюрьмы, судового врача, эксперта по уходу за ребенком, инженера-строителя, заместителя шерифа, дипломированного психолога, адвоката, санитара, учителя, редактора и ученого, ищущего лекарства от рака.
Но никогда не старался заработать на этом. Все, что ему было нужно – уважение окружающих.
Обладал фотографической памятью и высоким IQ.
В 16 лет сбежал из дома и провел несколько лет с монахами-цистерцианцами, а в 1941 записался в армию.
Потом во флот. Пытался выдать себя за офицера, а когда это не удалось, инсценировал самоубийство и превратился в Роберта Линтона Френча, психолога с религиозным уклоном. Преподавал психологию в колледжах Пенсильвании и Вашингтона.
Потом на него вышли агенты ФБР и Демара получил 18 месяцев тюрьмы за дезертирство.
После освобождения он купил поддельные документы и изучал право в Северо-Восточном университете, а затем снова ушел в монахи. Основал колледж, который существует до сих пор. В церкви он познакомился с молодым врачом Джозефом Сирой, воспользовался его именем и начал выдавать себя за хирурга. Во время корейской войны он получил звание лейтенанта, должность судового врача на канадском эсминце "Каюга" и был отправлен в Корею. Там прекрасно лечил больных с помощью пенициллина.
Однажды на эсминец доставили 16 тяжелораненых солдат, которым нужна была операция. Демара был единственным хирургом на корабле. Он велел персоналу подготовить раненых и отвезти их в операционную, а сам засел в своей каюте с учебником по хирургии. Демара самостоятельно провел все операции (в том числе несколько тяжелых). И у него не умер ни один солдат. О нем восторженно писали газеты. Случайно их прочла мать настоящего Джозефа Сиры и обман открылся. Капитан долго отказывался верить в то, что его хирург не имел никакого отношения к медицине. ВМС Канады решили не выдвигать обвинений против Демары, и тот вернулся в Соединенные Штаты.
Потом он еще работал заместителем начальника тюрьмы в Техасе (его взяли благодаря диплому психолога). Там Демара затеял серьезную программу психологической перековки преступников - и преуспел в этом. Работал консультантом в крупнейшем лос-анджелесском приюте для бездомных, получил сертификат об окончании колледжа в Орегоне и был приходским священником при больнице.
----------
История одной любви...
Шел 1998 год. Я уже восемь лет жил в Израиле. Делал фильмы.
Все время судорожно искал где бы подзаработать. Не брезговал и выборами.
И тут в руки мне попадается дневник. Читаю. И не могу остановиться. Тут вокруг бушуют страсти, сталкиваются лидеры, самое время зарабатывать деньги, а я лежу на диване, отключив телефон и плачу.
Пишет 12-тилетняя девочка Маут 24-х летнему Герману. -- «Увидеть тебя!», - пишет, - «быть все время рядом!..Не могу и дня прожить, что бы не думать о тебе…только ты держишь меня на этом свете…живу тобой…и тем единственным поцелуем…»
Я чувствовал себя неловко, заглядывая в чужую жизнь, но не мог остановиться. Дело в том, что дневник этот был датирован 1941-1943 годами.
И вела его Маут в концлагере.
Подруг её увозили в Освенцим, и они уже не возвращались никогда, другие кончали собой, отчаявшись, а она, Маут, писала и писала своему любимому Герману. И только благодаря этому и выжила. Ухватилась за эту искорку любви, и держалась, за неё изо всех сил.
Пока в 1943 году Германа не отправили в лагерь уничтожения, в Треблинку. Она думала, что не выживет. Но выжила.
Дневник этот мне подкинула Лена Макарова, - писатель и друг. Я завелся. Тут же появился продюсер, - лучший продюсер в моей жизни, - Сюзанна. Неимоверно быстро Лена сварганила заявку, быстро получили первые деньги из фонда, небольшие, но все – таки.
И пошли к Маут домой. Я нервничал. Боялся, а вдруг откажется сниматься. Приходим. Встречает нас женщина с таким милым детским лицом. Начинаю говорить с ней.
Улыбается, но абсолютно закрыта. Приветлива, но это все очень внешнее. Рассказывает, но не так, как я хотел бы. Вообщем, все плохо.
Решаю брать ее «измором». За 3 дня я «выливаю» всю пленку, сидя напротив нее. ( это называется - съемка на привыкание) Пленка дорогая, - это все наши деньги.
В конце третьего дня, к вечеру, она раскрывается. Вдруг приходит доверие. Вдруг она понимает, что я не ищу дешевку. И мы становимся друзьями.
И она становится прежней Маут. Смеется, да так звонко, как та, Маут, 12-тилетняя. Плачет. Тоскует. Поет. Говорит с ним, с Германом, как будто он сидит здесь, рядом с ней. И уже не обращает никакого внимание на камеру. Так начинается наш с ней кинороман…
Тем временем, деньги заканчиваются. Но великая Сюзанна выбивает нам поездку «по лагерям уничтожения», по которым прошли Маут и Герман. Едем в Чехию и Польшу. Группа малипусенькая. Я, Фима – звукач, Лена Макарова, Иржи – чешский оператор, и, конечно, Маут. Едем…снимаем…Маут на моих глазах, проживает снова этот роман…И снова я понимаю, не будь этой любви, не было бы Маут.
Так подходит наш последний съемочный день (так мы думали). Снимаем на кладбище. Маленький чешский городок Простьев. .На камне выбиты фамилии погибших и не вернувшихся.
Маут объясняет нам, - эта погибла там-то, этот там-то, этот был адвокатом и вся семья его не вернулась. А это Герман, - говорит она. Я спрашиваю, - Твой, Герман?…- Да, мой Герман, - отвечает…И тут, что-то меня подталкивает, и я спрашиваю дальше, - Но были же такие случаи, - спрашиваю, - когда считали людей погибшими, а они выжили? Она говорит, - были. – И добавляет, - Вот например, Вальтер Бреслер, вот здесь написано, что он погиб, а он вернулся…живой… Тогда я спрашиваю, - А что написал тебе Герман в последнем письме? Она смотрит на меня…и вдруг отвечает, - Он написал, из поезда уже, когда его увозили в Треблинку…- Что? – спрашиваю. - Он написал, - Она вдруг говорит медленно и даже удивленно, - Что будет ждать меня после войны, в Берлине, по адресу «Арвайлештрассе 3». И тогда я снова спрашиваю её, - А ты была там после войны? – Нет, - говорит и запинается…И смотрит на меня. - Не была. Вообщем, что вам говорить, мы думали, что это наш последний съемочный день. Деньги практически закончились…
Но мы не могли так уехать. И вот мы на последние деньги едем в Берлин…Приезжаем. Находим эту улицу. И я прошу Маут идти по улице к дому…Еще и не знаю, есть ли этот дом вообще. Специально не проверяю.
А оператора прошу снимать все время…И не промахнуться, потому что будет один дубль…И вот она идет.
Она идет, еле дышит…к ней вдруг возвращается надежда…К ней, уже замужней, 70-тилетней, с тремя детьми, восемью внуками, вдруг возвращается надежда. А вдруг он там…и он ждет ее всё это время.
Она идет, как на ватных ногах…Каждый шаг, - еще большая надежда. И мы страшно переживаем за неё. Идем за ней. И дрожащий оператор снимает, как в последний раз…
И вот она приближается к этому дому…к этому подъезду…и вот он список квартир…и вот уже ее палец зависает над кнопкой…сейчас она позвонит…И может быть он откроет ей дверь, ее Герман…
Это почти конец фильма. Такие очень долгие кадры замедленной съемки. Ожидания чуда…
Которое, конечно, не происходит. Германа убили в Треблинке.
Но мы очень надеялись. До последнего мгновения. А вдруг он выжил.
Этот фильм взял несколько хороших фестивалей, включая нью-йоркский… Но запомнился мне маленький, еле заметный фестиваль в Греции, в Каламате.
Время было антиизраильское. Все газеты против нас. Мне в открытую говорят, как нас не любят. Спрашивают, - для чего приехал?!..
( забегая вперед скажу, - первый приз получил Иранский фильм, второй – фильм Палестинской автономии…ну и далее, в том же роде).
И вот показывают наш фильм. Кто-то демонстративно выходит ещё до показа. Я не жду победы. Но смотрю, как реагируют.
И вижу, что делает «любовь» с людьми.
Настроенные абсолютно анти, поначалу разговаривающие полушепотом и вслух, они вдруг начинают смотреть…вдруг слушают…вдруг перестают шевелиться…вдруг не могут оторвать взгляда, когда Маут бежит по улице, чтобы увидеть Германа в последний раз…и потом, когда идет вся эта концовка с её проходом по Берлину, с этим ожиданием чуда…это их просто сшибает…и вот уже кто-то плачет в зале…
И я понимаю, что есть то, что объединяет всех. Есть!
И для этого только я и пишу, чтобы сказать это еще раз.
Любовь. Банально, но это так. Я говорю сейчас не о любви между нами, которая насквозь эгоистична.
А о Любви, которая над нами. Вокруг нас.
Я говорю о Законе Любви, который держит этот несчастный мир. Держит в прямом смысле слова.
Наша земная любовь, - она только маленькое свечение той Любви, которая окутывает всё мироздание. Как мать ребенка. Все мы внутри этой матери.
Нам бы захотеть только приблизиться к Ней. Мы бы массу проблем так решили. Поймем это, придет новая пора.
А с Маут мы большие друзья. Она была на многих моих премьерах. И на свадьбе сына. Давно не звонил ей. Ей уже за 80-ят. Написал и понял, что стосковался. Позвоню ей обязательно. Семен Винокур.
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
