Игорь Губерман родился в 1936 году в Харькове, потом его семья переехала в Москву. Мать и отец были типичными советскими интеллигентами: мама только что окончила консерваторию, а папа уже считался талантливым инженером-экономистом. Игоря в семье звали Гариком.
Он с детства был сообразительным и очень любил читать: всё новое было интересным. Бабушка Игоря сама писала сказки, которые затем читала сыну мать. Таким образом уже с раннего детства ребенку прививалась любовь к художественному слову.
Преподаватели школы были удивлены тем, как много у мальчика разносторонних знаний. Он отлично учился, в 1953 году окончил школу с золотой медалью.
Но в то время евреев брали в высшие учебные заведения очень неохотно. В 50-х годах юноше еврейской национальности поступить в институт было почти невозможно. Отец хотел, чтобы сын овладел той же специальностью, которая была у него. Поэтому Игорь пытался поступить в технический ВУЗ.
В энергетический институт не прошел дальше собеседования, а в Бауманском у него даже не стали принимать документы – посоветовали не тратить время зря, так как шансов на зачисление не было никаких.
Тогда Игорь решил попытать счастья в МИИТ (сейчас Московский государственный университет путей сообщения Императора Николая II), куда его приняли.
В этом институте к евреям относились лояльно – в группе, в которой учился Игорь, было 22 человека этой национальности из 30 студентов. В это время он много времени уделял сочинительству, но по его словам, все это было полнейшей чушью. А свои стихи о первой любви позже назвал просто сопливыми. Он был рад, что тогда нигде их не публиковал. Свои знаменитые четверостишья, которые получили название «гарики» Игорь Миронович начал создавать в начале 60-х годов.
В 1958 году, окончив институт, устроился на работу по специальности. Трудясь на предприятии инженером-электриком, Игорь одновременно занимался писательской деятельностью. В это время он познакомился с Александром Гинзбургом, который вел «самиздатскую» работу.
Постепенно начинает общаться все с большим количеством творческих вольнолюбивых личностей. Среди них были поэты, художники, философы. Губерман и сам начал посвящать свое время «неофициальному» творчеству. Он стал писать книги на научно-публицистические темы. Но все же в большей степени Игорь проявлял себя как поэт-диссидент. В то время часто пользовался псевдонимами – под своим именем писать откровенные стихи о проблемах страны было опасно. Из-под пера выходили очень своеобычные сценарии к документальным фильмам, печатал небольшие статьи и очерки в периодических изданиях.
Все складывалось удачно – читателям нравились веселые «гарики», и Губерман стал довольно популярным.
Но в 1979 году все изменилось.
Его обвинили в том, что он скупал краденые иконы. Все улики были намеренно сфабрикованы, но суд не стал разбираться.
Губермана осудили по статье «Спекуляция», и он попал в тюремное заключение на пять лет.
Позже Игорь создал книгу на основе дневников, записанных в неволе — «Прогулки вокруг барака».
Освободился в 1984 году, и ему понадобилась поддержка и помощь, т.к. ему отказались выдать московскую прописку, и тогда известный поэт Давид Самойлов пригласил Игоря в свой дом в Пярну.
Позже Губерман смог там прописаться и стал работать на местной киностудии, также он продолжил работу над своими книгами. Через некоторое время прошли новые судебные заседания, в процессе которых судимость была снята.
В 1988 году Игорь Миронович вместе с семьей решил переехать в Израиль. Он думал об этом уже давно, но сделать такой шаг раньше мешал арест. Теперь Губерман мог свободно получить израильскую визу и даже отправиться в США.
Тогда данная виза давала санкцию на проживание в Америке. Но семья поэта осталась в Израиле.
Позже Игорь Миронович рассказывал, что у них даже не было мысли уехать в США.
В семье считали, что советские евреи должны жить в России или в Израиле.
Оказавшись на исторической родине, писатель не рассчитывал, что сможет зарабатывать там на жизнь литераторской деятельностью. Он думал, что в Израиле его никто не знает, и первое время брался за любую работу. Он овладел множеством профессий: от слесаря до строителя. Но постепенно Игорь понял, что и в этой стране количество его поклонников и читателей огромно.
Так Губерман снова стал только писателем.
Супруга Игоря Мироновича по профессии – филолог. Она с уважением воспринимает творчество мужа. Жена Губермана знает, что образы, описанные в «гариках» — всего лишь литературные герои и совершенно не похожи на Игоря.
Губерман по-прежнему не теряет своей популярности. Его «гариков» обожают читатели во всем мире. Игорь Миронович не прекращает сочинять новые четверостишья, с которыми не устает гастролировать по разным городам и странам.
ПРОИЗВЕДЕНИЯ
Третий триумвират, Чудеса и трагедии чёрного ящика, Бехтерев: страницы жизни, Игорь Гарик. «Еврейские Да-Цзы-Бао», Еврейские дацзыбао, С того берега, Губерман Игорь. «Бумеранг», «Прогулки вокруг барака»
«Гарики (Дацзыбао)», «Гарики на каждый день», «Второй иерусалимский дневник», Иерусалимские гарики, «Штрихи к портрету», Гарики из Иерусалима, Губерман И. Гарики, Антология Сатиры и Юмора России XX века. Весь Губерман в пяти книгах., Гарики предпоследние. Гарики из Атлантиды, Второй иерусалимский дневник, Вечерний звон, Гарики на каждый день, Заметки с дороги, Пожилые записки, Прогулки вокруг барака, Книга странствий, Время, В любви все возрасты проворны, Гарики за много лет, Искусство стареть, Восьмой дневник, Иерусалимские дневники, Дар легкомыслия печальный, Девятый дневник, Ботаника любви, Гарики и проза
Игорь Губерман о старости- маразм не оргазм
Уже много лет, освежая программу новыми стишками, я читаю стихи о старости и наших старческих слабостях.
И как-то в Питере на сцену падает запоздалая записка, в которой оказались дивные стихи:
«О Гарик, я в своих объятьях тебя истерла бы в муку. Как жаль — публично ты признался, что у тебя уже ку-ку». "Приходит возраст замечательный и постепенно усыпляющий, Мужчина я еще старательный, Но очень мало впечатляющий."
Но у меня есть и бодрые стишки, вы не думайте! Зря вы мнетесь, девушки,
"Грех меня беречь, есть еще у дедушки Чем кого развлечь. Я дряхлостью нисколько не смущен и часто в алкогольном кураже
Я бегаю за девками еще, но только очень медленно уже."
Игорь Губерман: Хочется давать советы!
Однажды утром поэт и писатель Игорь Губерман, как всегда, стал искать очки. Но как только нашёл, начисто позабыл, для чего они ему понадобились.
Он задумался, не старость ли это. Пришёл к неутешительным выводам. Поразмыслив ещё какое-то время, пришёл к тем же выводам, но к утешительным.
А именно:
старость — это такое время, когда притязания к жизни сужаются, за счёт чего резко обостряются оставшиеся удовольствия.
Заметно повеселевший, он сел и очень быстро написал книгу «Искусство стареть», которую посвятил своим ровесникам — с душевным сочувствием.
И не счесть, сколько новых гариков родилось на эту благодатную, всех волнующую тему.
— ...Вы будете смеяться, но уже много лет я пишу почти исключительно о старости. Мне хочется зафиксировать разные проявления старости, мельчайшие её детали. Пытаюсь описать свои внутренние ощущения.
И прихожу к выводу, что старость — ужасно интересный период, проживать её очень увлекательно.
— «Дряхлеет мой дружеский круг, любовных не слышится арий, а пышный розарий подруг уже не цветник, а гербарий».
— Оптимистично.
— Вот ещё более оптимистичное:
«Состарясь, не валяюсь я ничком, а радость я несу себе и людям. Вот сядем со знакомым старичком — и свежие анализы обсудим».
— Получается, что в жизни всегда есть место смеху?
— Всегда. Смешного в жизни больше. Даже там, где, казалось бы...
Один пожилой человек, бывший артист, — в своё время он был очень известен в СССР — переехал в дом престарелых.
В американский дом престарелых — он не совсем такой, как в России.
Артист вышел к завтраку и с обострённым чувством собственного достоинства спросил у своей соседки по столу, знает ли она, как его зовут.
Женщина подняла на него свои добрые глаза и ответила:
«Нет, я не знаю. Но вы спросите у дежурной сестры, она вам напомнит...»
— Прекрасно! В то время как все, кто переступил через какой-то определённый порог, озабочены «искусством не стареть», вы позволяете себе утверждать, что стареть — это здорово.
«Полон жизни мой жизненный вечер, я живу, ни о чём не скорбя; здравствуй, старость, я рад нашей встрече,
а ведь мог и не встретить тебя!»
— Вот моя подруга, которая любит вкусно поесть, определяет этот период в жизни так: старость начинается, как только ты начинаешь есть не вкусное, а полезное. Пророщенные семена, траву, кашку овсяную без соли и сахара...
— Ой! Это рано ещё. Это ещё не старость. Это такая... поздняя молодость. Настоящая старость — это когда, пройдя этот период, ты опять начинаешь есть всё вкусное.
— Потому что уже всё равно?
— Потому что всё вкусное идёт прямо в душу. Ещё один источник удовольствия. «Зачем вам, мадам, так сурово страдать на диете учёной? Не будет худая корова смотреться газелью точёной».
А вообще, старость — это когда сужается кругозор и существенно снижается любопытство к миру. Вот что главное. Становится всё понятно. И неинтересно.
— Вам сейчас всё понятно?
— Мне? Абсолютно ничего не понятно. Поэтому до сих пор на свете мне очень интересно.
— Старость — это время, когда ворчишь по поводу и без повода и всё время тянет давать советы.
— Да, да! Хочется давать советы, ужасно!
Кажется, что мир идёт не туда, молодёжь поступает не так, как надо, система ценностей изменилась.
Детей всё время хочется воспитывать, до последнего дня. Всё они делают неправильно, всё не так. По счастью, они нас не слушают.
— Так вот, как научиться не давать советов?
— В своей книжке про старость я рассказываю такую историю.
*Около заглохшей машины возится взмокший от бессилия водитель. То копается в моторе, то с надеждой пробует завестись — напрасно. Вокруг стоят несколько советчиков. Самый активный — старикан, который помимо всяческих рекомендаций всё время выражает сомнение в успехе. Наконец, молодой шофёр, аккуратно отерев со лба пот, изысканно говорит ему, не выдержав: «Папа, идите на ***!»
Вот эту фразу нужно всякий раз вспоминать, когда хочется кому-то что-то посоветовать. Наш житейский опыт, как бы ни был он незауряден, абсолютно ни к чему всем тем, кто нас не спрашивает.
— Чего ещё следует избегать?
— Поменьше фантазировать. Старики много врут, рассказывая о своём прошлом, в основном преувеличивая свои заслуги.
«Вчера заговорили про французов — была какой-то крупной битвы дата. И я вдруг вспомнил, как Кутузов держал со мной совет в Филях когда-то...»
В старости надо обязательно заглядывать в энциклопедию, чтобы сверять даты крупных событий с годом своего рождения.
У вас есть энциклопедия?
— Нет, но под рукой интернет, там все даты есть. А год своего рождения если забуду, то в паспорте посмотрю.
— Я вспомнил, как мою тёщу, а ей было под восемьдесят, одна девчушка спросила, помнит ли она, как происходило освобождение от крепостного права.
— Вот двоечница! Вообще молодёжь, она...
— Ворчать нельзя! При этом вырабатываются плохие химические вещества в организме. Ворчание, недовольство, гнев — всё это отравляет нас изнутри. Дольше всех живут благодушные старички.
— Кто-то из писателей сказал, что Бог намеренно устроил, что в старости понемногу, незаметно, у человека исчезает разум. У тех, кто не готов принять то, что с ним происходит. Такая гуманная анестезия...
— Согласен. Лёгкое расстройство происходит. Но я думаю, эту анестезию придумал Господь Бог или природа, как угодно, чтобы мы меньше помнили о своих былых злодеяниях.
— Скажите, Игорь Миронович, как мудрый человек...
— Это миф, что старики все поголовно мудрые, что старость делает человека умнее. Чушь собачья!
— Хорошо, я спрашиваю вас как человека опытного — жизнь устроена справедливо или нет? Все злодеяния наказываются?
— Я не знаю. Скорее нет. Я вот сейчас читаю о палачах сталинской эпохи. Многие из них замечательно умирали в своих кроватях, окружённые любящими детьми, на дачах с садиками, и... от этого такая бессильная злость охватывает!
Вот был такой знаменитый палач Молотов. Известно, что его подпись стояла на сотнях расстрельных списков. Типичный подлец был!
А сейчас его внук о нём всякие хорошие вещи говорит, всячески его оправдывая.
В 30-е годы жутким палачом был Хрущёв, а мы всё ему забыли за разоблачение культа личности. Непонятно всё это. Разве что у Господа Бога были какие-то расчёты, из которых он сохранил этих палачей?
— При этом в жизни есть доброта, сострадание, милосердие. Кстати, Довлатов считал, что за милосердие прощается любой грех.
— Добро и зло в жизни размазаны поровну. Одно вырастает из другого: зло — из добра, добро — из зла. Я и пишу всё время об этом. Жизнь прекрасна, но удивительна.
— Обожаю фразу вашей тёщи, писательницы Лидии Либединской: «Пока можешь ходить, нужно ездить»! Дай мне бог любопытства в старости...
— Это именно то, что нужно просить у Бога. Обычно просят денег. Но деньги проблем не решают.
— А сколько надо денег?
— Немного. Чтобы кормиться, ездить, покупать книги. Ещё немножко — чтобы помогать ближним.
— Выпить всегда есть с кем, по счастью. Видите, сколько удовольствий ещё осталось!
«Смотрю на нашу старость с одобрением, мы заняты любовью и питьём; судьба нас так полила удобрением, что мы ещё и пахнем, и цветём».
Игорь ГУБЕРМАН - Письмо Богу
«За размер ушей и носа, за фаршмак и за мацу. Нету никаких вопросов к Богу - нашему отцу.
Мы довольны сводом правил, и обрезаны по ним, И спасибо за Израиль, Хайфу и Иерусалим. И за море,
и за пальмы, за покрытие дорог, Только есть оригинальный к вам вопрос, товарищ Бог.
Хоть зимы здесь не бывает, зреет манго, ананас, Нефть никто не добывает и не водится здесь газ.
Плюсы есть. К примеру, бабы и тоска еврейских глаз, А из минусов— арабы, Хизбалла, ИГИЛ, Хамас.
Вот скажи нам, Бог, серьёзно,мы не путаем края... Для чего ты тут их создал, а точнее - на х..?
Мы не требуем ответа, что поделать, так уж есть… Но нельзя ль арабов этих поменять на газ и нефть?!!
Хоть чуть-чуть, не надо много, чтоб бежало по трубе. Будет сразу - слава Богу, то есть, значит, и тебе.
К фаршированной бы рыбе нам бы углеводород. С уважением. Спасибо. Богоизбранный народ.» инет
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
