Мы привыкли считать, что Евгений Онегин, Дубровский, старая графиня из "Пиковой дамы"
- это вымышленные персонажи, созданные воображением Пушкина. Однако у этих героев были реальные прототипы.
Благородный разбойник Островский
Со школьной скамьи мы помним историю благородного разбойника Владимира Дубровского.
И практически никто не знает Павла Островского.
А когда-то об этом белорусском помещике Пушкину поведал Павел Нащокин.
Ещё до войны 1812 года Островский владел небольшим имением Островщина в Минской губернии.
В результате вторжения наполеоновских войск имение было разорено, а все документы, подтверждающие право собственности, бесследно исчезли.
Этим воспользовался богатый сосед Островских, не преминувший присвоить имение себе.
Но крестьяне не приняли нового хозяина, взялись за вилы и ушли в лес, став разбойниками.
Молодой помещик Островский и раньше едва сводил концы с концами, а теперь совсем лишился средств к существованию.
Поэтому он стал предводителем своих крестьян-разбойников, грабя зажиточных и нечистых на руку помещиков.
Островский был объявлен мятежником, а в 1831 году арестован в имении минского помещика Помарнацкого, где служил учителем. Впрочем, вскоре ему удалось бежать за границу, и больше его никто не видел.
Эта занимательная история так поразила Пушкина, что он сразу же принялся за авантюрный роман.
Если сравнить реальную историю Павла Островского с сюжетом "Дубровского", то сходств обнаружится более чем достаточно.
Критик Виссарион Белинский назвал роман в стихах "Евгений Онегин" "энциклопедией русской жизни". Разумеется, главные герои "энциклопедии" - Евгений Онегин и Татьяна Ларина - должны были иметь прототипов. Кто же они ?
На роль прототипа Татьяны есть много претенденток. Самая очевидная - Анна Керн, муза Пушкина и предмет его пылкого увлечения.
Как мы помним, повзрослевшая Татьяна, в своё время отвергнутая Онегиным, выходит замуж за генерала старше себя и обязуется хранить ему верность. А Анна в 16 лет была выдана замуж за 52-летнего генерала Ермолая Керна, участника Отечественной войны 1812 года.
Логично предположить, что генерал Керн стал прообразом мужа Татьяны. Существует, правда, один существенный нюанс:
Анна Керн - в отличие от Татьяны Лариной - вовсе не была образцовой супругой, имея множество связей на стороне.
Зато Керн вдохновила Александра Сергеевича на создание образа Марии Кочубей, героини поэмы "Полтава". В Марию безумно влюбляется гетман Мазепа, что и становится причиной его ссоры с её отцом.
На рукописи Поэмы Пушкин набросал портрет генерала Керна, а под ним строки из поэтической характеристики Марии: "Она свежа, как вешний цвет, \Взлелеянный в тени дубравной".
Видимо эти строки относились и к Анне Керн, ведь она провела детство в городе Лубны под Полтавой - в имении отца, где росли дубовые рощи.
Некоторые исследователи примеряют на роль Татьяны сестру Пушкина Ольгу Сергеевну, а также Анну и Евпраксию Вульф, кузин Анны Керн. А их брат Алексей Вульф считал себя прототипом Владимира Ленского, но, скорее всего, безосновательно.
Уж слишком мало он походил на пылкого и романтичного поэта.
В ряду возможных прототипов Татьяны можно встретить и Елизавету Воронцову, младшую дочь польского магната Ксаверия Браницкого.
Она проживала в имении отца в Белой Церкви, и ей довольно долго не могли найти подходящего жениха. Наконец,в 1819 году, когда девушке было уже 26 лет, мать вывезла её в Париж на своеобразную "ярмарку невест" (почти как Татьяну, только ту привезли в Москву). Во французской столице Елизавета познакомилась с графом Михаилом Воронцовым и в апреле того же года обвенчалась с ним.
Граф стал новороссийским генерал-губернатором, а графиня пользовалась вниманием многочисленных поклонников, к числу которых принадлежали и высланный на юг Александр Пушкин, и Александр Раевский, служивший при Михаиле Воронцове и на правах родственника живший в его доме (между прочим, считается, что в пушкинском "Демоне" видны черты Раевского)
И у Пушкина, и у Раевского возникали конфликты с генерал-губернатором на почве ревности. В результате Пушкин отправился в Михайловское, а Раевский был выслан в Полтаву.
Их отношения с Елизаветой Воронцовой на этом прервались.
Интересно. что Раевский знал Воронцову и раньше, ещё до своего назначения в Одессу, но не обращал на неё особого внимания. И лишь встретившись с ней много лет спустя, когда она была уже замужем, неожиданно влюбился.
Параллели с Онегиным и Татьяной, конечно, присутствуют.
К числу возможных прототипов Татьяны относится и Наталья Фонвизина, урожденная Опухтина. Она, кстати, иногда называла себя Таней. А в 19 лет, чтобы покрыть долг отца вышла замуж за своего двоюродного дядю и будущего декабриста Михаила Фонвизина, который был старше её на 15 лет. Что-то от истории Татьяны Лариной в этом есть, но имеется и несколько возражений.
Во-первых, по характеру набожная Наталья мало походила на Татьяну, читавшую европейские романы и мечтавшую о любви.
Во-вторых, не сохранилось достоверных сведений о том, что она была лично знакома с Пушкиным.
На роль прототипа Евгения Онегина тоже есть несколько кандидатов, но ни один из них не кажется бесспорным.
Так, называют уже упоминавшегося Александра Раевского и Петра Плетнёва - профессора, а позже ректора Петербургского университета. Плетнёв был издателем Пушкина, входил в ближайшее окружение поэта.
Некоторые исследователи видят сходством между Евгением Онегиным и Петром Чаадаевым, известным философом, публицистом и острословом, чьи остроты расходились по великосветским салонам.
Действительно, своим "учёным видом знатока" и скептическим отношением к жизни Чаадаев напоминал Онегина.
Но, пожалуй, самой вероятной кандидатурой на роль прототипа является Александр Полторацкий, кузен Анны Керн.
Он и внешне, и по деталям биографии имел много общего с главным героем пушкинского романа в стихах.
"История Пугачёва"
Особое место в творчестве Пушкина занимает повесть "Капитанская дочка", написанная им во время работы над фундаментальной "Историей Пугачёва".
Александр Сергеевич ответственно и скрупулёзно собирал исторические материалы. Он не только работал с архивным документами, но и посетил Оренбургскую губернию, где пообщался с очевидцами событий.
Изначально Пушкин намеревался написать повесть об офицере Михаиле Шванвиче, который перешел на сторону Пугачёва.
Реальный Шванвич был членом пугачёвской военной коллегии и командовал полком, но потом бежал от мятежников.
Его судили, лишили дворянства и сослали в Сибирь.
В процессе работы над повестью замысел Пушкина изменился, и Шванвич превратился в Швабрина - отрицательного персонажа и антипода главного героя повести Петра Гринёва.
Его прототипом, по одной из версий, был Алексей Гринёв - отставной поручик села Солдатское Старооскольского уезда Белгородской губернии.
Он обвинялся в связях с Пугачёвым, был арестован и доставлен в Москву, но затем отпущен по личному распоряжению Екатерины II.
Секрет трёх карт
К написанию "Пиковой дамы" Пушкина подтолкнуло семейное предание рода Голицыных.
Поэту рассказал о нём его приятель Сергей Голицын. Однажды он, заядлый картёжник, проиграл крупную сумму денег и обратился за помощью к совей бабушке - княгине Наталье Голицыной.
Та отказалась дать внуку денег, но поведала ему секрет трёх карт, который она когда-то узнала от знаменитого французского алхимика графа Сен-Жермена.
Пушкина заинтересовала эта история, и немудрено. ведь он сам любил карточную игру и даже признавался, что карты - его единственная привязанность
Прототипом старой графини называют и Наталью Загряжскую.
В её доме постоянно устраивались вечера с карточными играми, хотч сама она играла весьма дурно. Зато Пушкин любил слушать её рассказы, а некоторые из них он включил в сборник "Застольные беседы"
В принципе, почти у любого пушкинского персонажа можно найти прототип.
Например, прототипом Сильвио, главного героя повести "Выстрел", стал Иван Липранди, участник наполеоновских войн и обладатель золотой шпаги "За храбрость".
Пушкин познакомился с ним в Кишинёве. Впоследствии Липранди станет основателем российской службы военной разведки и чиновником особых поручений при министре внутренних дел.
Он сыграет зловещую роль в деле петрашевцев: именно Липранди выставит безобидных фантазёров опасными заговорщиками.
В общем, в творчестве Пушкина до сих пор хватает загадок. И в этом тоже есть своеобразная прелесть. Дмитрий Овчинников. журнал "Русская история" № 11 \ 2023
------------------
Мало кто из нас задумывался, украшая беседу очередной забавной историей «к слову», о том, что и за таким несерьезным жанром, как анекдот, стоит лукаво улыбающийся и подмигивающий нам сквозь столетия озорной Пушкин.
Что за жанр анекдот и откуда он появился в нашем бескрайнем и суровом Отечестве?
Давным-давно при первом своем появлении слово «анекдот» обозначало неизданное, неизвестное публике сочинение.
С изобретением книгопечатания анекдотами стали называть первые публикации забытых произведений греческих и римских авторов.
Затем под анекдотом стали понимать характерный факт, случай, упущенный из виду в предшествующей исторической литературе.
Одновременно с «ученой» зародилась и «бытовая» разновидность анекдота.
Образцом бытовых анекдотов считался сборник александрийского автора V века Гиерокла, поднимавший житейские, злободневные темы, одна из которых – человеческая глупость.
Окончательно жанр анекдота оформился в эпоху Возрождения, а современный облик приобрел лишь во второй половине XIX века.
Знаменитый «Словарь русского языка» Ожегова объяснял анекдот как «небольшой, забавный, смешной рассказ».
Пройдя долгий путь, он заметно изменился, но сохранил главное: лаконичность, неожиданность развязки, рассказ о смешном или оригинальном поступке, высказывании, необычный угол зрения на привычные вещи.
В Россию в конце XVII столетия анекдот шел через Польшу, дал сюжет для многих лубочных картин и постепенно становился образцом новой сатирической литературы, как, например: «История о разных куриозных амурных случаях» (рукописная),
«Письмовник» Н. Курганова (Санкт-Петербург, 1769),
«Старичок-весельчак» (Санкт-Петербург, 1789).
Ради потехи короткие истории широко печатались в календарях, которые в то время тоже имели книжный формат.
Анекдот в России как литературный жанр стал утверждаться в середине XVIII века, когда из-за его несомненной культурной ценности устные формы жанра значительно потеснили форму литературную.
Именно Александр Сергеевич с Петром Андреевичем Вяземским подтолкнули к кульминации развитие и последующий расцвет литературного анекдота.
В круг ценностей традиционной дворянской культуры А. С. Пушкин и П. А. Вяземский включали не только создания архитектуры, музыки, литературы, но и совершенно особую сферу – искусство общения, устную словесную культуру, одним из ведущих жанров которой и был анекдот.
Пушкин завел папку «Table Таlk» (Застольные беседы), куда записывал для памяти и забавные истории века прошедшего, и злободневные случаи из современной жизни.
Современники Пушкина дружно отмечали пристрастие поэта к историческому анекдоту, под которым в те времена в России подразумевали краткий остроумный рассказ, характеризующий лицо историческое и сообщающий об эпизоде невымышленном, основанном на преданиях или исторических документах.
«Его голова была наполнена характеристическими анекдотами всех знаменитых лиц последнего столетия», – замечал дипломат Н. М. Смирнов, друг поэта. «Два дня тому назад мы провели очаровательный вечер. Пушкин рассказывал анекдоты…» – сообщал историк и литератор А. Тургенев о событии, имевшем место незадолго до гибели поэта в 1837 году.
Некоторые из пушкинской коллекции остроумных рассказов были использованы поэтом в творчестве. «Сказка о золотом петушке» – одно из самых ироничных и сатирических пушкинских творений по отношению к власти. В крике петушка, предупреждавшего престарелого царя о вражеских нашествиях, – а он пел очень уж непривычно для русского уха – «кири-ку-ку» – слышится отголосок анекдота о знаменитом вельможе екатерининских времен Григории Потемкине. В «Застольных беседах» присутствует текст, содержащий точно такую же формулу петушиного пения: «кири-ку-ку»:
«Князь Потемкин во время очаковского похода влюблен был в графиню ***. Добившись свидания и находясь с ней наедине в своей ставке, он вдруг дернул за звонок, и пушки кругом всего лагеря загремели. Муж графини ***, человек острый и безнравственный, узнав о причине пальбы, сказал, пожав плечами: «Экое кири-ку-ку!».
Петр Андреевич Вяземский, в свою очередь, питал интерес к политическим анекдотам и бытовым мелочам, по его выражению, злобам дня. Он писал по поводу анекдотов:
«Соберите все глупые сплетни, сказки и не сплетни и не сказки, которые распускались и распускаются в Москве на улицах и в домах… – выйдет хроника прелюбопытная. В этих сказках изображается дух народа. По гулу, доходящему до нас, догадываюсь, что их тьма в Москве, что пар от них так столбом и стоит: хоть ножом режь. Сказано: литература – выражение общества, а еще более сплетни, тем более у нас нет литературы. В сплетнях общество не только выражается, но и так выхаркивается, заведите плевальник».
«Застольные беседы» А. С. Пушкина и «Старая записная книжка» П. А. Вяземского нам ярко демонстрируют образцы анекдотов того времени.
Русский
English
Deutsch
Français
Español
Italiano
Nederlands
svenska
suomi
中文（简体）
العربية">العربية
日本語
